Пролетели еще сто километров и ещё сто. Так, без каких-либо происшествий, если не считать странности со временем, мы покрыли расстояние в восемьсот километров ровно от леса Боска.
-Тормози, Семён – с легким неврозом попросил я.
- Вы уверены, что правильно засекли километры? – у Верки проскакивали те же нервозные нотки.
- Конечно, правильно! – возмутился Семен – Ты что, думаешь, я совсем тупица!?
Тогда Верка взяла из моих рук бинокль и вышла из машины. Она надеялась, что ей удастся разглядеть дальние горы на западе или хотя бы перекресток.
-Ничего… – покачала она головой – Там ничего нет!
Мы стояли у капота и смотрели вдаль, на дорогу.
- Может быть, здесь какие-то другие мили? – предположил Семён.
- Нет, не думаю – поразмыслив, ответил я – Этот тип предупредил бы нас. Что-то не так.
- Будем есть? – интонация вопроса говорила, что аппетита у Верки нет.
- Я не хочу.
- И я не хочу - вздохнул Семён.
Верка заглянула ему в лицо.
- Ты не болен, Семёнов?
- Очень смешно.
С Семеном было всё в порядке. Просто мы перестали ощущать голод. Это не было следствием стресса. Я думаю, что с нами здесь происходили какие-то физиологические сдвиги. Это касалось не только еды, но и всего остального. Нас не мучила жажда, несмотря на страх умереть от неё. Мы могли больше не спать, невзирая на свою уверенность в необходимости сна. Все эти желания оставались в нас на уровне привычки. Так же курильщику трудно отказаться от курения, хотя в действительности он спокойно может обходиться без сигарет. Мы всё время забывали, что это Рай. Здесь невозможно умереть от жажды, голода, истощения или от чего бы там ни было ещё. Но чтобы понять всё это до конца требовалось время, которого у нас тогда еще не было.
Мы были убеждены, что скоро нас будет убивать жажда. Вода в канистре убывала и
мы приготовились к самому худшему. Нам мнилось, что во рту у нас постоянно пересыхает, и каждый готов был выпить по ведру холодной пресной воды. Ну а ветерок с юга становился всё более заманчивым, он приносил с собой свежесть и благоухание. Особенно это чувствовалась, во время стоянок.
Однако мы отчаянно сопротивлялись желанию свернуть, решив ехать, не останавливаясь, всё вперед и вперед, пока у нас не начнутся галлюцинации от обезвоживания, пока мы еще в состоянии ехать.
Глава 8
Дальнейший путь был настоящим тестом на выносливость. Нам пришлось очень долго находиться в ограниченном пространстве, не наблюдая ничего нового. Временами казалось, что машина на самом деле никуда не движется и каким-то хитрым фокусом просто крутит колеса на одном месте. Вода закончилась. Расстояние перевалило за тысячу километров. Потерявшись во времени, мы не осознавали, что сейчас должна быть глубокая ночь. Мы просто ехали вперед. А потом я как-то посмотрел в бинокль и увидел, что дорога по широкой дуге поворачивает влево.
- Поворот – тихо произнёс я и затем громче - Там поворот!
Я передал бинокль Верке. В одно мгновение атмосфера оживилась и вывела нас из полусонного оцепенения.
-Что? – голос Семена был возбужденным, как и наши лица - Что вы там видите?
- Мы доехали! – радостно воскликнула Верка, прижимая бинокль к глазам.- Мы всё-таки доехали!
- Там перекресток? – в нетерпении спросил Семён.
- Да, – улыбаясь, закивал я – наверное, это перекресток.
Он хотел остановиться, чтобы самому взглянуть, но мы с Веркой попросили его лучше поднажать на педаль газа. За какие-то мгновения поворот стал виден не вооруженным глазом. Это был не перекресток, а именно поворот. Шоссе, плавно изгибаясь, поворачивало прямо на юг, к железнодорожным путям, которые все время стелились по нашему курсу вдоль линии горизонта. Семен сбросил скорость, машина встала под углом на середине поворота. Неподалеку от края шоссе перед нами рос двухметровый можжевельник с изящным изгибом темного ствола. Он, словно веха, отмечал, что путь на запад закрыт. Кроме того, это красивое дерево привносило с собой новшество в долгую однообразную флору, что нам пришлось наблюдать в течение многих часов. Пару секунд мы молчали, не выходя из салона.
Что же это получалось? Дороги на запад больше не было? Я попытался разглядеть горы, но ничего не увидел. Повсюду под голубым небом царила сухая степь.