Колеблясь с минуту, Семён всё-таки решился:
- Ладно. Идём.
Напоминание о мрачной легенде с ящиком Пандоры подвигло нас подготовиться к операции по вскрытию дубовой двери. В подвале Верка встала поодаль. Одной рукой она прижимала к себе кота, другой держала книгу. Ружье лежало заряженным на инструментальном столе, прямо перед ней, чтобы Верка, в случае чего, успела схватить его в руки. Замок был продет в петли, которые крепились – одна к двери, другая к оштукатуренной стене. В подвале нашлась тяжелая отмычка. С её помощью мы без особого труда сорвали замок.
Я потянул дверь на себя. Нас обдало холодом. То, что мы увидели, заставило нас отпрянуть на шаг назад. Семен чертыхнулся, а Верка вскрикнула. Внутри действительно была вместительная морозильная камера. Но вместо продуктов мы нашли там замерзшего мертвеца. Это был бородатый мужчина средних лет в старомодной одежде конца девятнадцатого века. Он лежал на полу, боком, лицом к нам, скрючившись в позе эмбриона. Вот так дела! Оказывается, мы жили в доме с мертвецом!
- Мама дорогая… – голос Верки дрожал. – Что вы там смотрите!? Закройте вы эту проклятую дверь!
Но мы не закрыли её сразу. В вытянутой руке мертвеца был зажат свернутый надвое лист бумаги. Это могло быть какое-то послание.
- Ты что? – Семён схватил меня за локоть, когда я вознамерился войти внутрь.
- Там что-то написано. Мы обязаны посмотреть.
Я встал над замороженным телом. Борода, кожа и одежда человека были покрыты инеем. Я наклонился и осторожно вытащил записку из сжатых пальцев, потом медленно и осторожно отступил назад. Мы тут же закрыли дверь.
Записка была написана тонкими чернильными буквами. Вот, что мы прочли:
«Я не смог найти его. Я исследовал только побережье, боялся заблудиться в горах. За тридцать восемь дней я успел исследовать триста миль западного берега. Я точно знаю, что паровоз должен быть, но срок сорока дней близиться к концу и я должен выбирать. Я не имею морального права лишать жизни других из-за своей неудачи. Моя заморозка - единственный способ стереть сакральную дату. Я знаю, Моритт примет мой выбор. Тот, кто осмелиться меня разморозить, обязан понимать, что это будет означать конец роду человеческому.»
Слова, которые мы прочли, произвели молниеносный эффект. Мы тут же осознали, что сорок дней, о которых предупреждала сестра Семёна, означают нечто ужасное.
- Господи…- взволновано произнес я – Сколько мы уже здесь?
- Тридцать …тридцать дней – сбивчиво сказала Верка.
- Нет – я замотал головой – С того времени, как мы здесь, в Раю?
- Значит еще два или три дня …- побледнев, ответила Верка.
- Черт! – я схватился за голову – Черт, черт, черт!
Всё это время мы продолжали верить в свою правоту, в то, что после сорока дней старуха больше не будет нас беспокоить и тогда без всяких опасностей можно вновь приступить к поискам поезда П1382. Слова Боска сбили нас с толку, заставив думать так, как нам удобней. Но я теперь понял, что означает этот срок в сорок дней!
- У нас осталось неделя! – в ужасе воскликнул я. – Или даже меньше!
- До чего осталось? – испуганный моими воплями, Семен тряхнул меня. – Ты можешь нормально говорить?
- Вспомните, что говорила Марина. – покрываясь испариной, говорил я . – Сорок дней. Через сорок дней сюда может попасть любой покойник, отпетый около сакральной даты.
- Она сказала, что этого не случиться – напомнила Верка.
- Вот именно! Не случится! Моритт уничтожит всех на Земле, чтобы войти в Рай было некому!
- Но это глупо!
- Это для нас глупо, а для неё это единственный способ сохранить Рай!
До моих друзей, наконец, дошел смысл записки. Мы могли стать причиной конца света. Если мы не вернемся домой через сорок дней, то позже сможем вернуться только на безлюдную Землю. Чтобы что-то изменить у нас была неделя, чуть больше или меньше, в результате того, что мы не совсем точно знали, сколько времени занял путь по западному шоссе.
Мы сидели в гостиной вокруг изящного стола, где прочли записку и, теперь, испытывая состояние близкое к шоку, молчали, не зная, что нам делать. Томное солнечное утро, словно нашептывало нам забыть все неприятности и идти купаться, как ни в чем не бывало.