— Отлично! — подвел итог Скатуччи, оказавшись сзади со своим «Хассельбладом» на треноге. — Наклонитесь над Вирджинией, почему б вам этого не сделать, Форрест, и дайте нам взглянуть, как это выглядит: Принц будит Спящую Красавицу легким поцелуем.
Вирджиния, не раскрывая глаз, произнесла:
— Привет!
— Вы часто бываете здесь? — спросил я.
Она одарила меня профессиональной легкой улыбкой.
— Ты все еще писаешься? — спросила она, по-прежнему с закрытыми глазами.
Я наклонился и мимолетно поцеловал ее. Скатуччи попросил:
— Задержитесь-ка в этом положении на секунду, Форрест! Дайте-ка мне попробовать еще одну точку. Уиллард, ты не мог бы чуточку сдвинуть этот рефлектор? Мне не хватает света на рту Вирджинии.
Открыв наконец глаза и глядя на меня, эта мнимая любовница в пятнадцати сантиметрах от меня проговорила:
— Когда в последний раз ты побывал в постели с новенькой?
— Чудесно! — воскликнул Скатуччи. — Еще один маленький поцелуйчик, Форрест!
— Трудно вспомнить, — ответил я, чуть прикасаясь к ней губами. — Давным-давно. Еще до того, как узнал, что секс убивает.
— А я просто стараюсь думать, что каждый, с кем я бываю в постели, — незнакомец.
Скатуччи воскликнул:
— Вас не затруднит стереть помаду с Форреста, Ларри? Нельзя ли побольше света на Форреста? И передвиньте второй «Динст». На его глаза падает тень от столбика кровати. Не двигайтесь, Форрест!
— В том числе и я? — был мой вопрос.
— Ну ты вряд ли, мы знакомы уже два дня, и у нас уже были и первое сражение, и первый поцелуй. В нашем бизнесе этого достаточно, чтоб считаться старыми друзьями. — Она обвила мою шею рукой и потянула к себе.
— Великолепно! — выкрикнул Скатуччи. — Просто считайте, что нас тут нет!
Наверное, так же было в Голливуде много лет назад, когда снимали немые фильмы. Актеры обсуждали цены в магазинах, сплетни и изучали философию по книжечкам карманного формата и страстно играли роли, пока человек в ковбойских штанах и берете, как журавль, склонялся над камерой. Наподобие: «Ты видел новый испанский фильма Купера?» — «Не-е-е, но слышал, что билеты дорогие. Подвигай ляжкой, лапушка, а то моя рука вот-вот заснет. Кароль говорит, что она заставила Франко купить ей билет только для того, чтоб взбесить Кларка».
Правда, мы не обсуждали с ней сплетни о кинозвездах. Беседовать с Вирджинией — это все равно что ловить ручные гранаты. Откуда узнаешь, выдернула ли она уже чеку.
— А ты неплохой специалист по поцелуям, — заметила она.
— Это жалоба или комплимент?
— Я просто говорю. Говорить с тобой — тоже одолжение.
— Ах, она не только целуется! Она и разговаривает со мной! Как же мне повезло!
— Да, тебе повезло. — Она помолчала и продолжила: — Ладно, это был комплимент. Зови меня Джейнис.
— Да, «Джейнис» много легче выговорить не морщась, чем «Вирджиния». Это твое настоящее имя?
— Меня зовут Джейнис Корловски. Это звучит фальшиво. — Она наклонилась ко мне, одна из ее знаменитых грудей угрожала вот-вот выпасть из атласа, а другая знаменитая грудь теснилась, пытаясь вылезти наружу.
— «Вирджиния» звучало здорово, когда мне было девятнадцать, для начала. Как-то театрально и подчеркнуто.
— Я помню. Твоя первая запись была, что же это было?
— «Попробуй меня».
— Да, точно.
— «Попробуй меня», — пропела она мне на ухо поддельным детским голоском. Три ноты по нарастающей.
— Мне кажется, это пошло на рынке.
— Все, что я делала, было удачным для рынка. Кроме того, что ныне «Вирджиния» звучит нелепо для женщины тридцати двух лет. Но я привыкла к нему.
— Я думал, тебе тридцать восемь.
— По крайней мере, «Вирджиния» лучше, чем «Джейнис Корловски». Когда я была девчонкой, одноклассники звали меня «Лойски». Как метку на грязном нижнем белье для прачечной.
— А теперь ты можешь продавать им свое грязное исподнее за тысячи.
— Ага, может быть, — ответила она, как будто эта мысль ей была вовсе не нова.
— А новую запись можешь назвать «Деньги не пахнут».
— Чушь! Ты ведешь себя как рекламный агент. Ладно, к черту. Я богата, а они — нет. Какие переживаешь ощущения, когда находишься в постели с самой желанной женщиной в мире, а?
— Не имею представления.
— Ты не можешь даже вообразить себе?
Скатуччи заставил нас затянуть поцелуй, пока он суетился вокруг нас, делая снимки.
Когда нам наконец разрешили шевелиться, мой рот онемел.