— Марк, — после долгого молчание снова заговорила Елена Захаровна. — Я даже не знаю, что сказать. Ты ещё кому-то говорил об этом?
— Нет, только тебе.
— Хорошо, — послышался шумный выдох, — ты же понимаешь, как это звучит? Студентка пропала после того, как пробыла у тебя дома весь день. Я же предупреждала, чем твоя привязанность может закончиться.
— Что? — кажется, Марк совсем не подумал о том, что могли подумать о них с Линой. — Нет! Нет, Лен, это не то, что ты подумала! Она просто репетировала у меня свой танец! Просто у меня много места, поэтому…
— Это уже неважно, Маркуша. Важно то, что ты последний её видел, и другие могут подумать, что…
— Да плевать я хотел, что могут подумать другие! Сейчас важнее всего найти её!
— Не кричи, я, вообще-то, пытаюсь тебе помочь, — женщина цыкнула, призывая доктора понизить градус общения. — Ей мог навредить кто-то из знакомых? Она же пропала накануне конкурса, может это кто-то из соперников?
— Я не знаю. Мы спросили только у наших ребят, которые также прошли в финал, но они сказали, что не видели её. И я… — Марк даже не заметил, как прошёл пару кварталов, спускаясь вниз по улице. Его внимание привлекла чёрная полоса на асфальте, отколотый край бордюра и… — Лена, я перезвоню, — сбросив вызов, доктор подбежал к предмету, который заставил его сердце пропустить удар. Сомнений не оставалось, возле бордюра действительно сиротливо лежало маленькое колесо от скейта.
— Лина… — прошептал Марк, хаотично оглядываясь по сторонам. То, что обнаружилось дальше, напугало ещё больше: кусочек доски с яркой наклейкой и примятая трава, которая явно уходила вниз с пригорка. Не думая, доктор ринулся по следам и остановился только тогда, когда увидел отчётливые пятна крови на земле. Трясущимися руками он потянулся к телефону, но набрать чей-либо номер не успел, потому что на экране высветилось имя тренера.
— Марк, — каким-то загробным голосом ответил Игорь, когда доктор принял вызов, — возвращайся.
Глава 10
— Геличка, тебе надо поесть, — девушка почувствовала нежное прикосновение кончиков пальцев к своему лицу. Правда, это отозвалось только небольшой вспышкой раздражения. Она же только смогла задремать!
— Не хочу, мам, — тихо застонала Лина, пытаясь поменять положение. Болело всё тело, и это злило ещё больше. Каждая острая вспышка боли напоминала о том, что случилось, то, что так сильно хотелось забыть, о том, что мешало двигаться дальше. О глобальном позоре, о больших потерях. Тот вечер, когда её сбили по пути в общежитие, вспоминать не хотелось, но забыть было невозможно. Лина в подробностях помнила, как летела вниз по склону, больно ударяясь о камни и выбоины, прекрасно осознавала то, как трусливо сбежала от реальности. Картина того вечера стояла перед глазами и никак не хотела рассеиваться. После того, как произошла катастрофа, девушка чисто на адреналине поднялась и направилась в сторону общежития, уговаривая себя, что ничего страшного не произошло, что всё будет в порядке. Вот только с каждым шагом адреналин успокаивался, а боль в теле разрасталась, и уже через несколько метров она снова упала, принимая действительность. Она не сможет выступать. Она проиграла, даже не участвуя. Она слабачка, которая допустила подобное. Как теперь появляться перед тренером, как выдержать насмешки «товарищей», как показаться на глаза Марку, который так верил в неё? Как пережить всё это, если она сдалась? Предательские слёзы вырвались в тот момент, когда внутренняя стена дала трещину, выпуская эмоции. Сожаление… Что может быть ужаснее этого чувства! Нет, она не готова сейчас вернуться в общежитие, не готова продолжать борьбу. Ей надо время, чтобы залечить раны и укрепить духовные силы, а лучшего места, чем собственная нора, для этого не найти. Лина проверила свой счёт, пересчитала наличку, трясущимися руками заблокировала чудом уцелевший телефон и поймала такси, направляясь на вокзал. Ей просто надо было домой. — И называй меня Линой, я же просила.
— Лина, ты никогда не восстановишься, если будешь устраивать голодовку. Если хочешь поскорее встать на ноги, то слушайся своих родителей, — женщина напустила на себя строгости, но это нисколько не расшевелило девушку. Она знала, что мама просто волнуется, но чувство стыда не позволяло ей выйти из комнаты и спуститься вниз в столовую. — Мы с папой ждём тебя, спускайся. Только осторожно, милая.