Неужели я так плохо выгляжу, что мать не может на меня смотреть?! Плохо, что я лежу, как она выразилась, как овощ и не могу утешить ее и обнять.
— Мы даём ему специальные препараты, чтобы он смог легче пережить свою травму. Через некоторое время ему станет лучше и он снова обретет способность двигаться. — Говорит худощавый врач и рукой, в которой держит планшет с моей историей болезни указывает на дверь. — Давайте продолжим разговор в коридоре.
Мать бросает на меня последний слезливый взгляд, и уводимая доктором, покидает мою палату.
То, что я услышал от врача меня радует. Значит, я не безгадёжен. И у меня не сломан позвоночник. Скоро я снова буду ходить. Скорее бы пришла Лена. Обрадую её. Наверно, спит ещё. Ну, пусть отсыпается. Такой стресс вчера пережила. И потом пол ночи искала меня среди множества городских больниц. И как это её пустили ночью ко мне в палату? Ленка у меня умница — умеет убеждать людей. Моя девочка. Скорей бы дождаться её прихода.
Дверь в палату открылась и меня накрыло волной адреналина. Дождался. И следом разочарование. Медсестра. На вид лет сорок пять, уже в теле. Притащила тарелку с бульоном. От него пахнет несвежей курицей. Берет железный стул с мягким бежевым сиденьем, подставляет к моей кровати и садится рядом, не выпуская при этом тарелки из рук.
— Так, болезный, — тётка черпает ложкой в тарелке, — надо покушать. Но ты не переживай. Жевать тебе не придётся. Бульон с тёртым яичком и размоченным сухариком. Не подавишься. Тебе нужно только глотать.
Медсестра подносит ложку к моим губам. Пытаюсь вытянут губы, чтобы принять алюминиевый прибор, но губы не слушаются. Она выливает кашеобразную жижу в приоткрытый рот. Суп едва тёплый, почти без соли. Язык еле шевелится, но проглотить его мне удаётся почти без проблем. Ложку за ложкой, съедаю весь бульон. Если бы я имел способность двигаться и самостоятельно есть, то ни за что бы не стал жрать эту противную больничную похлебку. Даже если бы был очень голодным. Надо попросить Лену, чтобы принесла мне свой суп. Она очень вкусно готовит.
— Вот так, вот молодец, — медсестра говорит со мной как с ребёнком.
И поступает также. Достаёт посеревшее с размытым синим штампом вафельное полотенце и вытирает им мои губы. Позвольте, дамочка, я давно не ребёнок. Я жениться хочу. Поскорее бы пришла моя Леночка. Рядом с ней я снова обретаю свой дар речи.
Медсестра с тарелкой уходит.
Вслед за ней в палату вплывает ещё более грузная тётка. Она мне напоминает баржу.
— Нянечка вас уже покормила, Дмитрий? — спрашивает она у меня, будто я могу ей ответить.
Так, это была не медсестра, а нянечка?! Как в детском саду. Если та — нянька, а эта тогда кто?
— Я ваша медсестра, — прочитав мои мысли представляется баржа, — сейчас я вам сделаю укольчик, и вы заснёте. Чем дольше вы спите, тем быстрее пройдёт процесс вашего выздоровления.
Что? Какой укол? Какой спать? Я же только что проснулся. Не надо уколов, я Лену жду. Что если она придёт, а тут спящий жених? Она же развернется и уйдет. И я не смогу с ней поговорить.
Старая баржа не слышит. Делает своё дело. Растирает локтевой сгиб, вводит иглу, которую я почти не чувствую. Зато отчетливо ощущаю, как введённый препарат разбегается по венам. Накрывает горячей волной, с раскалёнными иголками. В голове туман. Веки тяжёлые. Сами закрываются.
Сквозь наступившую темноту слышу голос вошедшего врача. Того самого, который разговаривал с матерью, Владимир Альбертович.
— Что вы ему сейчас ввели?
— То, что вы написали в листе назначений. Галоперидол.
— Галоперидол, — переспрашивает Альбертович. — Очень хорошо.
Мир снова перестал существовать.
***
Проснулся. За окном опять темно. Во рту кошки нагадили. Пол царства за зубную пасту и щётку. Я все проспал после сделанной мне инъекции. Интересно, Лена уже была? При мысли о ней в груди тоскливо ноет сердце. Больно думать о том, что сегодня её уже не увижу.
Тишина. Все спят. Только я как полуночный странник прислушиваюсь к тому, что происходит вокруг. Где-то за стеной капает в жестяную раковину вода. Кто-то недозакрутил кран. В коридоре, в стороне от моей палаты потрескивает люминесцентная лампа, готовая вот-вот закончить свой жизненный цикл и вместе с собой погрузить несколько метров окружающего пространства во тьму.