Вечером меня тоже не стали колоть. К ночи спало ощущение дикой тяжести во всём теле. Будто сняли оковы. Встать самостоятельно я по-прежнему не могу. Скорей бы Лена пришла.
***
Понедельник.
Всю ночь боялся заснуть. Леночка так и не пришла. Ждал сколько мог и не заметил, как отрубился.
С шести утра больница становится похожей на улей. Всё оживает и приходит в движение. Медсёстры, нянечки и врачи непрерывно шастают по палатам. Сухой голос врача разбудил меня.
— Дмитрий Анатольевич, доброе утро. Давайте посмотрим сможете-ли вы подняться?
Что? Какое подняться? Я же лежачий.
Недоумённо смотрю на доктора.
— Действие препарата заканчивается. К вам сейчас должны вернуться речь и способность двигаться. Давайте попытаемся сесть в кровати, — Владимимр Альбертович берёт меня под локоть и помогает сесть.
Тело плохо слушается, но мне удается напрячься и оторвать спину он кровати и опустить ноги на пол. О, чудо!
— Очень хорошо! — Альбертович улыбается и доволен проделанной работе. — А теперь давайте попробуем взять с тумбочки ложку.
Он жестом показывает мне на стоящую у кровати серую тумбочку. На ней стоит принесенная мамой из дома посуда. Чашка, чисто вымытая тарелка, в которой поблёскивает своей отполированностью столовая ложка. Даже зубная щётка с пастой здесь. Я не чистил зубы целую неделю. На зубах образовался такой налёт, что я дня три буду отчищать свои зубы от этой мерзости.
— Ну, смелее, —подбадривает Владимир Альбертович.
Тянусь за ложкой. Давно не используемые пальцы рук скрючились ковшом. Разжимаю их. Как ватные. Не слушаются. Дотрагиваюсь до ложки. Недовольно звякнув в тарелке, она остается на месте.
— Ничего страшного, попробуйте ещё раз, — не отстает врач.
Тянусь к ложке. Движения пальцев напоминают неуклюжесть горилл. Таких огромных, но таких бестолковых в плане мелкой моторики. Нечувствующими ничего подушечками пальцев беру ложку и отрываю от тарелки. Поднимаю выше, показываю Альбертовичу и возвращаю на место.
— Молодец! — хвалит меня словно годовалого ребенка врач. Тоже мне достижение. — А теперь давайте вспомним о вашей способности к членораздельной речи. Ну-ка, скажите мне: доброе утро!
— Обое уто, — ватный язык смог произнести преимущественно гласные звуки.
— Ну, ничего. К обеду у вас всё должно получаться гораздо лучше. Даже самостоятельно передвигаться сможете. Я пригласил вашу матушку к двум часам в свой кабинет для беседы. Жду вас у себя в кабинете вместе с мамой.
— А Энока? — надо же как язык перековеркал имя любимой женщины.
— Что простите? — Естественно Владимир Альбертович не смог меня понять.
— Йде Энока?
— Ах, вот вы о чём?! Позже поговрим. Все позже. Меня ждут другие пациенты. — Обдав меня наполненным мужским парфюмом ветром, он мгновенно ретировался из палаты.
Ложусь обратно в постель. В палату врывается нянечка. Принесла утку. Ну уж хватит. Целую неделю я подвергался этой унизительной процедуре. Больше не хочу.
— Я ам! Я ссс... ам. Я с... ам, — мотаю головой, вытянул в протестном жесте руку.
— Какой сам? Слаб ещё. Успеешь ещё сам. Ноги ватные, поди. Не двигаются. Встананешь и упадешь. Думаешь, мне в удовольствие эта процедура? Ни капли. Ложись давай. Окрепнешь и будешь сам ходить. Не выдумывай. Сам он.
Приходится повиноваться. Под одеялом, для удобства нянечек, на мне нет белья.
Стрелка часов двигается нестерпимо медленно. Минуты превращаются в бесконечность. Приносят завтрак. Пробую есть самостоятельно непослушными корявыми пальцами. Неловко, неудобно. Зато сам.
С каждым часом тяжесть в теле уходит. Мне становится легче. Руки более свободны и послушны. Это радует. Не терпится похвастаться этим достижением маме и Леночке. Неужели, она будет ждать до ночи? Надо будет попросить мать принести мой смартфон, чтобы я мог звонить всем в любое время.
Кстати, о всех. Почему никто кроме матери и Лены не навещает меня? Раньше я об этом не задумывался. Эта мысль только что посетила меня. Неужели моим друзьям, коллегам по работе плевать на меня? Надо будет разобраться с этим.
Приносят обед. Рыбный суп и плов из курицы. Когда мать принесёт мне нормальной еды, не больничной?
Врач не обманул. Тело с каждым часом становится более податливым и послушным. Пальцы сгибаются лучше, язык ворочается во рту шутсрее. Получаются почти все согласные. С обедом расправляюсь быстрее, чем с завтраком. Жду мать, чтобы пойти к Альбертовичу в кабинет. Надеюсь, что он сообщит мне, когда меня выпишут.
Пока жду мамулю, пробую встать с кровати самостоятельно. Опираюсь на руки. Встаю. Меня пошатывает. Голова кружится, но несильно. Пробую сделать шаг. Ноги не чувствуются ватными. Их будто налили какой-то жидкостью и стоят теперь как два пласитковых бочонка — вот-вот лопнут и из них прольётся вода. Ходить за неделю они разучились. Сгибаю правую в колене и медленно опускаю на пол. Я не упал, всё получилось. Можно сделать второй шаг. Есть. Ещё. Четвёртый. Голова кружится чуть сильнее, но равновесия я не теряю.