Я оглушен. Не верю, что это правда. Сюрреализм какой-то. Будто я оказался в параллельной вселенной и все это происходит сейчас не со мной.
— Этого быть не может. Лена каждую ночь приходит ко мне. Мы с ней почти до утра болтаем. Она обнимает меня и целует.
Услышав мои слова мать начинает рыдать.
— Никто к вам ночью не приходит. У нас режим. Это психиатрическая больница, а не проходной двор. Ваши беседы с умершей невестой — галлюцианции. Тактильные, слуховые, осязательные. Всё это галлюцинации, вызванные препаратом и вашим Пост травматическим стрессовым расстройством. Вы получили глубокую психологическую травму, когда на ваших глазах погибла невеста. Позвоночник ваш цел и невредим, а обездвижены вы были воздействием сильнейшего нейролептика — галоперидолом. Слишком уж вы буйный были. Мы постепенно уменьшали дозу и вчера отменили препарат полностью, чтобы привести вас в привычное состояние. Полагаю, недели было достаточно, чтобы ваш мозг смог адекватно воспринимать реальность. Теперь вы знаете всё.
Врач заканчивает и предусмотрительно отходит к окну. Поворачиваюсь к матери. Та бледна и напугана. Настороженно смотрит на меня. Они ждут моей реакции. С каждой секундой в реальность происходящего верится все меньше и меньше.
— Я видел Лену каждую ночь. Она жива. Приходила и говорила со мной.
— Друг мой, — Владимир Альбертович вздыхает и залпом выпивает стакан воды, предназначенный мне, — я повторяю ещё раз — это были слуховые галюцинации, вызванные воздействием препарата и вашей психологической травмой. Если бы она была жива, то приходила бы днем, а не ночью. Сегодня ваша Лена приходила к вам?
— Нет... — он наступил на мою больную мозоль. Я прождал ее почти до утра, но Леночка так и не явилась.
— А знаете почему? Потому что мы отменили вам препарат. Вот и галлюцинаций не было.
— Мам? — с надеждой смотрю на матушку. — Скажи, что это неправда и Лена жива.
Мать прикрывает ладонью рот и отрицательно качает головой.
— Мы похоронили её на третий день после гибели на новом кладбище...
— Получается, я даже не смог попрощаться с ней? — в ушах звенит, чувствую себя сломанной видеокамерой. Всё происходит как в замедленной съёмке.
В груди что-то горит и рвётся наружу. Будто кто-то подошёл сзади и стукнул меня чем-то большим и тяжелым по голове. Хочется что-то сделать, но не знаю что. Смотрю на стену, потом на противоположную, на окно, в пол. Взгляду не на чем задержаться. Незнаю куда себя деть. Адреналин уже растекся по всему телу и бьёт в виски. Крутит живот. Бежать, бежать обратно в тот день, в тот вечер, остановиться перед дорогой, пропустить какмаз, перестать целоваться, нет, лучше взять такси и в безопасности доехать до ЗАГСА. Нельзя сидеть, боль сейчас разорвет меня изнутри. Она уже выламывает грудную клетку.
Не понимая до конца, что я делаю, вскакиваю со стула и бегу к двери. Назад в тот день, где ещё была жива Леночка. Хотя, что я несу? Прошлое не вернуть. Надо найти ее могилу на Новом кладбище, я же так и не попрощался с ней. Рву со всей дури дверную ручку. Выбегаю в коридор.
Сзади кто-то хватает меня за шиворот и рывком отбрасывает назад. Падаю. Те два амбала-медбрата, что сидели у докторской двери наваливаются на меня. Так вот зачем они там тусовались — чтобы в случае чего схватить меня.
— Отпустите, я не буйный! — кричу бугаям.
— Конечно, не буйный, — сквозь зубы говорит один из них. —Раз не буйный, чего по коридору бегаешь?
— Я хотел найти могилу Леночки!
—Вот когда доктор тебе разрешит, тогда и пойдёшь искать могилу своей Леночки, — братья заламывают мне руки и оба наваливаются на меня сверху.
Уже лёжа на полу замечаю как из кабинета выходит мама.
— Что же вы творите? Вы же его раздавите! — она порывается мне на выручку, но Владимир Альбертович останавливает её.
—Не волнуйтесь, они знают свою работу. Сейчас я сделаю ему укольчик и Дмитрий Анатольевич успокоится.
— Нет, не надо уколов, я успокоюсь сам! Я сам! — кричу задыхаясь под грузом навалившихся на меня тел. — Я не буду убегать! Я буду спокоен, отпустите!
Мерзкий гад игнорирует меня. Растянув спокойную улыбочку по всей своей докторской роже, он достаёт из кармана заранее заготовленный шприц. Снимает колпачок и жмет на поршень. Несколько капель лекарства фонтанчиком брызгают на пол.
— Влоадимир Альбертович, я вас прошу, не надо! Я успокоюсь. Я клянусь вам! Я буду смирным. Не надо укола, не надо меня связывать.