Всем казалось, что он уснул как и некоторые другие фанаты, после тяжелой ночи и к тому моменту, когда их уже должны были везти в отделение, Женя был давно мертв. Реанимировать не было никакого смысла. Думаю, что вскрытие покажет настоящую причину смерти, если патологоанатому не будет лень возиться. Тогда меня, скорее всего, посадят. Студент всё видел, но когда я шла домой меня это мало тревожило. Честно говоря, я едва не насвистывала, какую-то мультяшную песенку. Давно мне не было так хорошо. Улыбка не покидала лицо до самого дома.
У меня нет видеокамеры. Вместо неё пришлось использовать мобильный телефон, что пылился ящике стола ещё с университета. В SIM-карты уже дано вышел срок годности. Но мне не это нужно. Зафиксировав телефон на старом ящике от телевизора, я включаю камеру и иду вперёд. Иду становиться звездой домашнего видео, пускай и снимается оно не дома.
Найти это место было нелегко. Бетонный каркас от когда-то жилого дома. Главное высота и отсутствие людей. На этом пустыре, «кладбище» некогда жилых домов. Встретить здесь можно только паркурщиков или сталкеров, но первые приходят под вечер, а вторые ночью.
Солнце неприятно слепит глаза, и я обратно надеваю очки. Лезть по кирпичным обветшалым стенам и бетонным перекрытиям не так уж и легко. А я считала, что спускаться тяжелее. В некоторых местах я буквально цеплялась ногтями в бетон и арматуру и один раз едва не сорвалась. Старый маникюр оставался в щелях стен, а на его месте моментально вырастали новые ногти. Зачем так усложнять? Проблема в том, что лестничные марши обвалены. Джинсы ближе к лодыжкам уже подранные. Когда я, наконец, добралась до самой высокой точки развалин, меня удивил приятный горизонт. Оказывается, чем выше ты, тем мир выглядит менее говняние. Наверное, именно поэтому Боженька ещё не смел всё в новом потопе. С высоты своего престола, он не видит деталей.
Зрелище завораживало. Далёкие дороги. Поросшие кустами и деревьями земли пустыря. Почти разрушенная дорожка асфальта подо мной. Крохотные дома, к которым ещё придется добираться и добираться. Если придется, конечно.
Я смотрю вниз и думаю, расскажет ли студент о том, что видел, когда поднимется шумиха после вскрытия? Думаю, да. Об этом он не умолчит. А заодно припомнит и сигарету, как признак неадекватности. Значит, мне либо уже звонят домой, либо всё начнётся сегодня ночью. Интересно, как проводятся будни в тюрьме? Приблизительное впечатление есть, и оно не из лучших. Если б посадили в одиночку… В общей я сума сойду от невозможности экспериментировать в тишине. Но я слишком забегаю наперёд. Возможно, мне это ещё не грозит. Каждый новый тест на выживание, круче предыдущего. Я хохочу и делаю шаг с высоты.
Сначала всё словно при размытой съемке. А ещё медленно. Всё протекает очень медленно. Когда к остаткам асфальта меньше половины пути, плёнка ускоряется с невероятной скоростью. Из легких вырывается весь воздух, а за ним брызжет кровь. Тело словно стискивается. Один сильный электронный заряд сотрясает его в судороге, под чавкающий звук рвущейся плоти. А воображение в последний раз рисует, как обломки моих костей пробивают мышцы и внутренние органы. Оно рисует многочисленные внутренние кровотечения. Я не успеваю почувствовать всей боли. Только начало. Только шум лопающихся черепных костей и разрыв барабанных перепонок. Из носа хлещет жижа темной крови. Челюсть выворачивается в неприродном положении и хоть моя голова лежит на правой стороне, язык чувствует вкус грязи, асфальта и собственной крови. Я могла бы почувствовать всю боль, но свет угасает гораздо раньше…
Кажется, я что-то вспомнила…
Я открываю глаза под реактивный свист в ушах. Голова кружиться. Ощущения такие, будто я провела весь день на центрифуге. Я не сразу замечаю над собой удивлённые лица трех подростков. Когда я медленно шевелюсь, они отскакивают, а где-то в не поле моего зрения слышно девичий вскрик. Хочу сказать, чтобы они не орали, но вместо этого провожу языком по зубам. Они все целы и на месте. Словно йог, я подымаюсь и будто раскручиваюсь из неприятного положения. Опять слышится вскрик и матерные выражения крайнего удивления.