- Знаете, Альберт, - сказала ему Тильда, когда он вернулся с травами, аккуратно разложенными по хорошеньким цветным пакетикам (для каждой травы был положен свой), - у вас всегда такой вид, будто вы храните страшную тайну! - она рассмеялась.
Альберт слегка побледнел, поджал губы и ничего не ответил.
- Что вы, мой дорогой, я же пошутила, - она подошла к нему и погладила его по руке. - Вы так милы, когда смущаетесь... Посчитайте, пожалуйста, сколько я вам обязана, - продолжала она как ни в чем не бывало, - боюсь, мне пора. Солныш, наверное, уже проголодался и с ума сошёл от тоски.
- Солныш? Какое забавное имя! Вы говорили, так зовут вашего котёнка? - спросил Альберт с интересом.
- Да, но он не просто котёнок, он мой хранитель. У нас, ведьмочек, так принято, - она подмигнула Альберту, расплатилась и направилась к двери.
- До свидания, Альберт. Я зайду через неделю, как обычно.
- До свидания, госпожа, - впервые за весь их разговор он улыбнулся. - Передавайте привет вашему хранителю.
- Непременно!
Тильда вышла из лавки в приподнятом настроении. Да, Альберт умел нравиться, когда этого хотел. Она видела его однажды на рынке у Ратуши; он стоял с друзьями неподалёку от неё и заливисто смеялся. Он не видел её, она к нему не подошла, не желая портить момент; в конце концов, они даже не были приятелями, так, далекими знакомыми - для него Тильда была всего лишь клиенткой его отца. У неё был Солныш, этот маленький чудесный проказник, был Тома, который любил её. Альберт... Альберт был слишком хорошо воспитан, чтобы обратить внимание на женщину её положения, и хотя разница между ними составляла менее двух лет, Тильда чувствовала себя много старше него. Она рано начала вести самостоятельную жизнь, она не зависела ни от кого, разве что от Солныша (Тильда улыбнулась этой мысли); Альберт был взлелеян, избалован, это чувствовалось в нём сквозь его вежливость, наигранную робость, неуверенность. Тильде нравилось думать, что он смущался потому, что испытывал к ней какие-то чувства, но все это были домыслы, пустые мечты, и вряд ли в неё мог влюбиться кто-нибудь кроме Тома.
Она шла от лавки медленно, словно прогуливаясь, до дома было недалеко. Легкий майский ветерок окутывал её со всех сторон, целовал ей руки, плечи, лицо; утренний воздух был чист, прозрачен, будто крылья стрекоз, и везде вокруг было чувство нового, грядущего, прекрасного; чувство приходящего лета и новой любви.
Тома ждал её у дома. Тильда подошла к нему, поздоровалась; он взял покупки из её рук. Она открыла дверь. Все было выдержанно и привычно; он приходил к ней через день в один и тот же час, они играли в карты, обедали, разговаривали; он уходил в четыре, поцеловав ей руку на прощание. Больше не было ничего.
- У вас усталый вид сегодня, - сказала Тильда, обеспокоенно
глядя на него. - Что-то случилось?
- Нет, должно быть, устал от дел, - отмахнулся Тома и улыбнулся. - Где же ваш прелестный котёнок?
- Что-то его не видно; должно быть, этот негодник опять что-то натворил и теперь прячется в спальне. Солныш! - позвала котёнка Тильда. - Солныш, негодник, иди к нам!
Котёнок нехотя показался из коридора; он ступал медленно, лапки его были испачканы в молоке.
- Вы посмотрите только на него, Тома, он опять разлил молоко! Как тебе не стыдно, - обратилась она к котёнку, - маленький негодяй! Не давайте ему сладостей сегодня, Тома, он их не заслужил, - Тильда погрозила котёнку пальцем.
Солныш покорно опустил мордочку, будто признавая свою вину, и жалобно мяукнул.
- Ну хорошо, только сейчас помоем тебе лапки и приберём на полу; будем считать, что на этот раз ты прощён, - Тильда бережно подняла котёнка с пола и поцеловала его хорошенькую мордочку.
Котёнок блаженно зажмурился. Тильда отнесла его в ванную. За обедом он вёл себя тише обычного, но Тома не давался и всё время порывался его царапнуть. Тильда снова ласково пожурила его, а котёнок только тёрся мордочкой об её руки. Послеобеденное время они провели в разговоре; Солныш смотрел на Тома недовольно. Тильда была права; котёнок действительно недолюбливал гостя, хотя ни одной весомой для того причины она так и не нашла. Тома всегда был обходителен с её питомцем, щедро угощал его всякими сладостями, но Солныш даже сладости принимал с подозрением. Сначала Тильда думала, что котёнок, будучи её хранителем, чует что-то нехорошее, но потом убедилась, что это было его сугубо личное, предвзятое отношение - на её взгляд, совершенно необоснованное. Тома, в свою очередь, никогда не обижался, со смехом наблюдая за выпадами Солныша, отчего тот свирепел ещё сильнее.