Резонно. Но как-то, знаете, оскорбительно. Выходит, мы здесь в роли механических игрушек. Те же тамагочи, только наоборот… А с другой стороны, чего бы ты хотел, Володенька Турухин? С самого начала русским тебе языком было сказано, что это за работа…
Лера тем временем ухватила меня за локоть и повлекла дальше, в отступающую перед нами мглу. Смотреть, как лицензионного муштруют.
— Сколько тебе платить обещали?
— Пять тысяч в день.
— А чего так мало?
— Н-ну… кризис…
— У вас там ещё кризис? — удивилась Лера. — Я думала, он кончился давно…
— Ага, кончился!.. А тебе сколько платят?
— Коммерческая тайна, — самодовольно отозвалась она.
По-моему, соседка надо мной просто издевалась…
Впереди на манер северного сияния проклюнулись, шевельнулись белёсые пятна. Подобно ртутным каплям сползлись воедино и образовали огромный силуэт питекантропа. Лицензионный андроид! Больше некому. Тот в спящем режиме, а этот гуляет.
— Нарвались… — услышал я свистящий Лерин шёпот. — Навстречу прётся… Значит, так! Морду — ящиком, и расходимся по касательной…
Я сделал морду ящиком и, приняв выправку, двинулся по касательной. Краем глаза успел ухватить механическую тварь, прошедшую от меня в каких-нибудь пяти-шести шагах. Белёсую, гладкую, чуткую.
Боже, как я их ненавижу!
Глава 7
РАЗОБЛАЧЕНЫ
Иногда мне кажется, что жизнь понять нельзя — к ней можно лишь привыкнуть. Скажем, когда-то Земля была плоская, потом стала округлая. И то и другое совершенно невразумительно, но… привыкли же!
Вот и я вроде бы помаленьку начинаю привыкать. Травяная зелень и желтизна одуванчиков снятся всё реже. Временами происходящее представляется мне справедливым: серенькая была у тебя жизнь, Володенька Турухин, и мысли серенькие, и поступки — так с чего ты решил, что достоин ярких весенних красок? Здесь тебе самое место, здесь ты гармонично сочетаешься с окружающим. Блёклое пятно среди блёклых пятен. Другого бы подобные мысли убили, а меня, как ни странно, дисциплинируют.
Мертвенный плотно облегающий пейзажик (он же интерьерчик) по-прежнему уныл, но не вызывает уже приступов клаустрофобии, смысл ежедневных (еженощных) Мымриных сумасбродств остаётся загадочным, однако, прекрати она меня гонять, чувствую, что-то из жизни уйдёт.
Если на то пошло, знавал я затейниц и покруче. Работал, помнится, под началом некоей Альбины Трофимовны. Вот колготная была! Суеверна — до ужаса. Прикажет, отменит, опять прикажет… То звёзды не так сошлись, то зеркало треснуло. А усомнишься вслух в какой-либо примете — считай, уволен. По другому, конечно, поводу, но уволен…
Как хотите, а было у ней что-то общее с Мымрой…
Но кто меня по-настоящему восхищает, так это Лера! Нет-нет, чисто по-человечески, не как женщина. Выдержать здесь четыре месяца и не утратить при этом лёгкости характера…
— Подумаешь, четыре! — пренебрежительно говорит она. — Вот отпашу полтора года, куплю себе островок в Тихом океане, построю виллу…
Мне вновь становится жаль её. Я не верю в будущие виллы, я иногда не верю даже в Тихий океан. А Лера, похоже, себя не жалеет — она себя любит, умница.
— Там цунами, — предостерегаю я.
— С подвалом виллу, — не задумываясь, уточняет Лера. — Схлынет — вылезу…
— Почему именно в Тихом?
— А там не достанут… — Голос её становится пугающе таинственным. — Ты думаешь, как я сюда попала-то? Повёлся на меня криминальный авторитет, глава мафии… Ревни-ивый…
В прошлый раз она, помнится, рассказывала, будто нечаянно раскрыла государственную тайну. А где от ФСБ спрячешься? Только здесь…
Свежий воздух почти недвижен. Сизый волосяной дымок Лериной сигареты что хочет, то и вытворяет. И вьются вокруг, словно мыльные пузыри, медузы. Романтика… А с другой стороны, странно. Надо мной никогда не вьются, а над Лерой — всю дорогу.
— Лера, а как же вас сюда взяли? Вы же курите…
— А!.. — беззаботно отмахивается она. — Соврала, что не курю, а он поверил…
— Кто?
— Обмылок.
— Вас что, сам Обмылок вербовал? Без посредников?
Валерия сосредоточенно гасит окурок в крохотной пепельнице и закрывает крышечку. Пепельница не здешняя — земная, я такую у одной нашей сотрудницы видел.
— Да у нас с ним, можно сказать, роман был… — с затаённой грустью признаётся Лера.
— С Обмылком?! Он же в скафандре!
— Это он при вас в скафандре, — снисходительно роняет она.
Я шалею. Разумеется, не верю ни единому её слову, но становится любопытно.