А дело было в том, что Дональд смотрел на Маргарет совершенно не так, как обычно это делали другие представители мужского племени. Равно с таким же точно выражением он взирал на шкаф или, скажем, чайный сервиз. Впрочем, даже сервизу редчайшего моральского фарфора он все-таки уделил малую толику своего внимания. А вот умопомрачительной красоты Маргарет для него не существовало вовсе. Подчеркнутая холодность гостя не просто бесила Маргарет. Она пыхтела словно кипящий чайник, всеми правдами и неправдами стремясь вывести младшего Чесдита из равновесия. Все тщетно. Дональд оставался спокоен и непоколебим как покрытые снежными шапками пики гор.
*
По выходным различные благотворительные общества соседнего городка устраивали танцевальные и литературные вечера, чаепития, а раз в месяц случались и балы, где лэрд Виэль каждый раз выступал почетным гостем и должен был почтить мероприятие хотя бы кратковременным присутствием. Колдун крайне ответственно относился к своим обязанностям крупнейшего местного землевладельца, а потому у Джен с Йеном не было недостатка в развлечениях.
Местные барышни дружно невзлюбили Джен, потому как самый завидный жених округи теперь проводил почти все свое время с заезжей гостьей, лишь изредка вспоминая о хороших манерах и приглашая на танец другую даму. Небольшое потепление в отношениях произошло лишь, когда Джен уговорила Дональда присоединиться к их визитам в город, но помогло это ненадолго. После многочисленных неудачных попыток очаровать или хотя бы разговорить таинственного красавца, Дональд был признан крайне неприятным молодым человеком, а уж после того, как в течение бала он простоял столбом, наблюдая за танцующими парами и ни разу не предприняв попытки к ним присоединиться, и вовсе единогласно записан в непригодные женихи.
Отношения с местным обществом не сильно беспокоили Джен, она ни на минуту не забывала, что всего лишь временно гостит у лэрда Виэля и скоро покинет эти края. Поэтому просто радовалась всем развлечениям и старалась как можно больше заполнить дни разнообразными заботами в надежде, что это поможет ей ночью.
Ибо ночи стали для Джен, пожалуй, самым тяжелым, если не невыносимым временем суток. Стоило ей остаться в одиночестве в своей спальне, как все мысли целиком и полностью заполнял один-единственный человек и никакие дневные впечатления не могли его оттуда вытеснить.
Как же она истосковалась по Квентину! По отцу Джен, конечно, тоже скучала, но за то, чтобы хотя бы на минутку вновь увидеть любимого своего рабовладельца готова была отдать все что угодно. Где он? Что с ним? Вспоминает ли ее или уже и думать забыл о глупой влюбленной девчонке? До глубокой ночи Джен ворочалась с боку на бок и изводила себя тревогами и волнениями, напрасными уговорами забыть неприступного колдуна и сладкими несбыточными надеждами. А когда, наконец, с трудом засыпала, то и тогда не оставляли ее видения о Квентине. Порой пугающие, страшные, заставляющие просыпаться в холодном поту, а иногда томительно-упоительные, которые Джен готова была переживать бесконечно, но они всегда обрывались на самом волнительном, самом решающем моменте ее оглушительного счастья.
*
С приездом отца и сына Чесдитов вечера в замке стали немного разнообразнее. После ужина пожилые лэрды уединялись в курительной комнате, чтобы сыграть партию-другую в шахматы или коклет, оставляя молодежь развлекать друг друга в гостиной. Дональд обычно углублялся в чтение или писал письма, Джен принималась за вышивание, Йен без дела валялся на диване, а Маргарет усаживалась за клавесин и начинала бессознательно наигрывать какую-нибудь мелодию. Все ее помыслы в это время сосредотачивались на том, чтобы любым способом спровоцировать Дональда на словесную дуэль. И когда ей это, наконец, удавалось, и Дональд громко захлопывал книгу, эта парочка забывала обо всем на свете и никто им был больше не нужен. Джен и Йену оставалось лишь тихо слушать обмен изысканными колкостями. Впрочем, действо было по истине увлекательнейшим.
- Прекрасная Маргарет, - тон Дональда оставался равнодушным, - поберегите свои силы. Вы можете сколь угодно долго плеваться ядом, но боюсь, для этой цели вы выбрали неблагодарный объект. Ваши колкости меня не задевают.
Маргарет презрительно скривила губы.