Солтыс бросил взгляд на солнце, оценивая, скоро ли закат.
Потому что, в-третьих, история продолжалась. Причём, особо опасно для деревни. А, кроме того, невообразимо грустно. И ещё более - жутко.
После того, как ведьмак умчался разбираться с остальными утопцами, третьего дня от его отъезда, лишь только появился серп, над лунной дорожкой материализовался призрак Изольды. Люди, они зажигали свечи на берегу, шарахнулись врассыпную. Кто-то завизжал, кто-то начал молиться. А Изольда, точнее её призрак, выглядевший равно как и в ту ночь, когда её выкрал утопец, не делала ничего. Просто летала по лёгкой лунной дорожке, к середине реки, и снова к причалу. И грустно вздыхала. Её отец, уже было решивший, что сходит с ума, взошёл на причал, упал на колени, и заговорил с ней.
А Изольда, вздохнула… Хотя, солтыс не был уверен, могут ли призраки вздыхать. И молвила:
- Оставьте меня, папенька, я в печали… - А голос был, словно эхо из другого мира. И такая вселенская тоска звучала в нём, такое замогильное унынье, что всех кто это слышал, пробил ледяной озноб до костей. И более она не говорила. Что бы ни кричал ей отец, как любит, и как хочет обнять - Изольда не реагировала. А медленно дрейфовала то туда, то обратно, и стенала.
А потом, появился призрак этого непутёвого засранца, Фредерика, - вспомнил солтыс. - И оказывается, жутко нам ещё не было. Настоящая жуть токмо начиналась.
Фредерик подлетел, одетый, в вроде бы, зелёный камзол. Деревенские дураками не были, и, разумеется, провели параллели. Окрашивая днями эти параллели домыслами. Днями, потому как ночью у всех были другие заботы.
Влюблённые встретились над причалом. Сквозь них сияла луна, и мерцали звёзды. Фредерик говорил, что хотел сказать:
- Я просто пришёл обнять тебя, сказать, как сильно я тебя люблю.
А потом, призрак Изольды начал визжать. Так, что заложило уши. И она обратилась в настоящую призрачную бестию. От её громоподобного крика у кого-то даже лопнули стёкла и посуда. Вороньё, коего развелось - не счесть, сыпалось с небес замертво аки град. Собаки массово начали гадить под себя. Как и все животные в округе. Некоторые люди тоже. Пару человек чуть не уложил в землю инфаркт. Солтыс вспомнил, как пятился от реки к своему забору, а из носа и ушей шла кровь. Он вздохнул. И вздрогнул.
В следующее мгновение, призрачное чудище, секунду назад бывшее духом Изольды, принялось гонять и швырять призрака Фредерика по всей реке, истошно вопя. В перерыве между воем, можно было расслышать такую ругань Изольды, что любой портовый грузчик покраснел бы от срама, а его уши отвалились бы. Изольда отрывала от Фредерика куски, кои тут же превращались в зеленоватую пыль. Воды Понтара под ними бурлили и кипели. А когда они пронеслись над берегом, сломали кусок причала. Салют из древесины взвился выше деревьев. Самого отца Изольды снесло в воду, и он бы непременно утоп, еле вытащили. Ловушки и сети вышвырнуло на берег. Лодки и шлюпки бились бортами, фонтанируя кусками досок и щеп.
Эта адская битва, а точнее, казнь, продолжалась несколько минут, а ущерба было точно от мощного урагана. И, в конце концов, Изольда разорвала Фредерика, и он распался на зеленоватый туман, стелящийся по реке. Его пронизанный агонией вопль разошёлся эхом, и затих. Жуткий монстр вновь превратился в призрачную Изольду. Она грустно и тоскливо вздохнула, и, растворилась в воздухе.
А на следующую ночь, всё повторилось. И хоть теперь вся родня Изольды была у причала, но как бы они, ни взывали к ней, всё было тщетно. Снова визжащая призрачная драка и кошмарная какофония, зацепило даже дом солтыса и рыбака Максимки, снеся часть крыш. Три лодки пошли ко дну. Визг ярости и злобы Изольды, крики боли Фредерика. Правда, после Изольда всё же посмотрела на родственников, и сказала своим замогильным голосом, что любит их всех. Но сию же секунду испарилась в ночи.
Так же было и на следующую ночь. И на следующую. Страх и отчаяние. И разрушения. А в крайнюю ночь, с грозой, солтыс, как и многие, готов был поклясться - что в темени, распоротой всполохами молний, среди раскатов грома слышал хохот ведьмы Анжелы.