Монстр был ростом с человека. На этом сходство с человеком оканчивалось. Сгорбленный и тощий. Осклизлая кожа, со следами явного гниения, имела зелёно-синий оттенок. На когтистых лапах и ногах болтались перепонки. С раздутой башки, покрытой редкими, вываливающимися остатками чёрных волос, пялились большие и выпуклые, белёсые зенки.
Фредерик собрался было закричать Изольде, чтоб она бежала что есть мочи за подмогой, а он де остановит чудовище. И тут, он обратил внимание на зелёный камзол на твари. Измазанный кровью, желчью, слизью, грязью и помоями. И на золотое ожерелье с коего стекала слизь, зажатое в кулаке. Через несколько мгновений пришло осознание, что он смотрит в зеркало.
Преступник или грешник, который окончил свою жизнь в воде. О Боги!
Ему слишком много читали историй, слишком много он видел гравюр. И без труда распознал в себе утопца.
Изольда продвигалась к окну. Смрад гниения, тины, ила и тухлых водорослей заполонил комнату. От падения в обморок или разрыва сердца её спасла мысль, что всё это страшный сон. Но вскоре, ущипнув себя несколько раз, она убедилась - этот кошмар - наяву. Она бы давно выпрыгнула в окно - да ноги не гнулись. Тело не слушалось. Крик ужаса застрял вмиг пересохшем горле. Чудовище же, таращилось в зеркало, раззявив зубастую пасть. Булькающе клёкотало. В его воплях слышались неверие и отчаяние.
Кафтан… Ожерелье… Как и обещался… Не может быть! Это Фредерик! С того света! Разорви его леший, это Фредерик! - панически вспыхивали мысли Изольды. - Как и клялся… А ведь ведьма предупреждала о последствиях… могла бы выражаться яснее, сука! Нет! Ты сдох, сукин сын! Сдох! О, Мелитэле!
Утопец принялся ощупывать свою морду. Тело. А после, повернулся к ней.
Фредерик хотел как-то успокоить возлюбленную… Но её красота затмила всё. Вытеснила все раздумья. Он зашлёпал к ней, протягивая свой дар. Изольде пришлось принять его. Просто из страха быть сожранной на месте. С отвращением она взяла ослизлое ожерелье и надела на шею. Боковым зрением отметила, как на подоконник вспорхнул ворон. Чёрная бусинка глаза неотрывно наблюдала за происходящим.
Фредерик был счастлив. Наконец-то вонь тины отошла на задний план. Он наслаждался благовонием цветов. Пока Изольда возилась с застёжкой, он протёрся мордой, от её живота, по груди, до шеи, жадно вдыхая аромат цветов и мёда. Её тела. Он был в такой эйфории, что не понял сразу - по его шее растекается тупая боль.
Он зашатался и отступил. Повернув голову, крякнул. И скосив зенки, увидел, что из его шеи торчит затейливый ножичек. Таким инструментом Изольда разрезала письма. Раньше его это смешило и умиляло. Сейчас же Фредерику было не до сантиментов. Он зарычал. Вырвал докучающий металл из шеи. Брызнула бурая сукровица.
Изольда отошла от шокового состояния, и с размаху вломила ему кулаком промеж глаз. Фредерик оступился назад. А Изольда заорала благим матом:
- Помогите! В моей комнате монстр! Утопец! - Она лягнула Фредерика, отбрасывая от себя. Бросилась к окну. Ворон недовольно каркнул и взлетел. - Папенька! Люди! На помощь! Скорее!
Фредерик впал в лютую злобу.
Еда… - Он затряс головой. - То бишь, Изольда, убегает. Зачем? И разве мало боли она принесла мне до энтого? А возможно, она не расслышала, и стоит повторить слова о любви? Она может разбиться! Остановить! Ты принадлежишь мне! Стой!!!
Все эти мысли были едва ощутимы, за волной поднимающихся, пузырившихся чувств. Лютую злобу, ревность, обиду, затмила первобытная ярость. Вперемешку с, граничащей с безумием, любовью.
По лестнице затопали несколько человек.
Слишком много было всего. И Фредерик не рассчитал. Он кинулся к Изольде. И вдвоём, они вылетели из окна.
Упали, продавив черепицу, на навес. И покатились. Изольда - истошно визжа и отбиваясь. А Фредерик - квакая и булькая. Пытаясь схватить некогда нежное тело. Что теперь превратилось в царапавшуюся бестию. Схватить, и сказать, что хотел.
Они рухнули, проломив стеллаж с выкрашенными горшками. Хрустнули доски. Черепки загрохотали на всю деревню. Оголтело закаркала, разом вспорхнувшая туча воронья. Захлопали крылья. Залаяла собака. Вторая, третья, четвёртая. В соседнем доме застучали, заскрипели двери. Спустя секунду, и в доме напротив, через дорогу с ручьём. Сверху, мужской бас и женский тенор выкрикивали имя Изольды.
Но Фредерик не обращал на всё это внимания. Равно как и на то, что за стёклами крыльца загорается свет. Проигнорировал и шум, поднятый батраками за теремом.
Он лежал сверху на Изольде, лицом к лицу, среди досок, щеп и осколков. А она стонала, глухо, от перебитого дыхания. И тогда он понял. Его опьянённый, заколдованный, омертвелый и мутированный суррогат разума, хаотично искал выход из ситуации. И нашёл.