— Да ладно тебе выёживаться, — говорю, — это в наших интересах, общих. Если хвостатую падлу сегодня не найдем ущерб на вас запишут. Вы ведь управляющие, верно? Офис-менеджеры и всё-такое?
До толстяка дошло, и он начал белеть как Витька пару часов назад. Только не знаю, от ярости или растерянности. Потом стал взглядом по монитору шарить и всех шестерок вокруг опрашивать, включая иностранцев. Не, ну респект с одной стороны толстому — язык выучил, карьеру потихоньку делает, гражданство получил и здесь жить останется — только ведь человеком тоже нужно быть.
— Спокойствие, только спокойствие, Олег. А то с инфарктом сляжешь. Нет у вас никаких датчиков движения, тепловизоров или типа того?
— Нет, — ответил он. — К сожалению. А то бы я быстро вычислил кто консервы жрет.
— Так кот ведь. Сами же сказали.
— Кот консервы не умеет открывать. И одноразовых вилочек после себя не оставляет. Наши это — соотечественники. Если знаешь кто, Михаил, то можешь сказать. Тогда Витька сам будет кошака ловить, а ты домой поедешь.
— Мой дом далеко, — говорю, — за шестьсот километров. Не знаю я, кто чего жрет у вас. Мне бы самому пожрать не помешало.
— Через восемь часов привезут обед для тех, кто двенадцать часов работает. Если до этого времени кота не найдете — выделю вам две порции.
— Ясно. Так не видно его?
— Нет, — качает головой толстый, — сегодня не попадался. Набери меня, если увидишь. Он чаще всего появляется в слепой зоне. Я бы в той стороне искал.
Сегодня мы там уже были, но толстяк прав. Нужно поставить охрану в лице Виктора, а самому кататься по кругу.
— Можно проход освободить? — перевела рыжая речь немки, которая улыбаясь что-то мне говорила.
— Хорошо, — и я укатил в сторону мертвой (то есть слепой) зоны.
2.
Витьки нигде не было видно и я сначала даже подумал, что он заснул где-то между мешками с кормом или в туалете — с него станется. Нашёлся паренек в слепой зоне и он там был не один.
Слепая зона, мертвая зона — как ни назови прибежище сачков, лентяев, недоумков, пожирающих собачьи консервы. Многие думают, что такая небрежность не случайна — хозяева оставили отдушину для «вкалывающих» сотрудников, чтобы было где выпустить пар и расслабиться, только сейчас мне не нравится, как они расслабляются.
Пару машин остановилось в самом темном углу и двое собралась вокруг одного, как всегда сгорбленного человека. Ох, не нравится мне, когда так окружают — явный признак агрессии и будущей драки.
Шакальё набросилось на слабого и даже готово рискнуть штрафными санкциями — очень интересно. Кого же они чмырят? Неслышно подкатываю ближе, но меня сразу замечают. Оставляю аппарат и схожу на пол.
К стенке прижался Витька — потенциальная жертва для здоровых, не обделённых силой пацанов. Обидеть инвалида много сил не нужно, но вот наглости хватает не у всех, еще сохранилась совесть у многих.
Витька глаза не подымает, не видит кавалерию, но не плачет — молодец. Сопит в две дырки: боится, бледнеет, но терпит, не унижается, не прогибается: всё, как я учил. Двое на одного.
Тот, что сейчас похлопывает его по щеке и с усмешкой на меня оглядывается — как зовут не помню. Блондин, довольно накачанный, в хорошей спортивной форме. Местный ветеран — работает здесь уже больше пяти лет, но в надсмотрщики не повысили — значит туповат. Зато не выгнали до сих пор и ему достаются лучшие средства передвижения и сканеры, а еще он живет не в общаге, а снимает квартиру и приезжает на работу своим «фордом» — значит зарабатывает хорошо. Старше меня лет на пять.
Второй — малолетка, недавний школьник, в студенты ума не хватило податься. Он поехал за длинным евро и в перспективе хочет свалить из страны. Не знаю как они с качком подружились, что их объединяет — загадка. Может быть ненависть к инвалидам?
— По какому поводу собрание? — говорю и смотрю вверх. Камера висит справа, еще может захватить меня, зря так тачку поставил. Подхожу к парням и блондинчик ухмыляется.
— Витюша, твоя жена пришла. Спасать тебя пришла, заика.
«Он сказал „зайка“ или „заика“?» Я толком не понял, но вены уже пульсировали на висках и глаза налились кровью — плохой знак. Спокойствие, мы и так в полной ж... Оборачиваюсь ещё раз — камера равнодушно смотрит в сторону.
— Олег застукал их тут вдвоем, — хихикает мелкий, — нарушил интим голубков. Директор на камере увидел поцелуйчики и заставил Олега их разнимать, а то дети появятся — платить им еще потом «детские» до трёх лет. Правда, Славка?
Здоровяк Славка ржет и хлопает нежно Витьку по щеке, тот с испугом и отвращением отшатывается. Но белобрысый с криком «Куда», нежно обнимает его и притягивает к себе.