— Похоже, Витёк, нам расчёт привезли.
— А г-г-г—где?
— Не мучайся, я уже понял. Олег решил не рисковать. Вот потому он и начальник, потому что умный, не то что мы с тобой. Шеф, давай уже бабло.
— Витка, ходи, — машет рукой усатый шофер и спускается вниз.
***
Деньги нам выдали честно, все до копейки, то есть до евроцента. Плюс какие-то бумажки-документы, чтобы устроиться было легче на другую работу. Но я уже заказывал билеты на ближайший автобус домой. Хватит заграничных приключений и монстров из Европы. По душе свои домовые и оборотни, чем вот это — непонятно что. Я давно хотел вернуться, но кредит держал за батарейки, теперь мосты сожжены. Отдохну и подумаю, что дальше делать.
Рабочий народ уже выходил на автобус и те, с кем мы общались улыбались, жали руки, прощались, передавали приветы Родине, делали вид, что завидовали. Витька опять чуть не плакал, несмотря на то, что его здесь мучали и частенько высмеивали — он привык и домой не стремился.
Автобус зафыркал и умчался вдаль.
— К-к-к-как я д-д-д-д...
— Домой?
— Д-д-д-д.
— Не дрейфь, куплю тебе билет.
— Но я н-н-н
— Посажу тебя на автобус, выйдешь на таможне. Идём, чай попьём.
У меня еще оставалось пару пакетиков. Не хочется с собой тащить, и сумку собрать нужно.
***
Дом опустел без жильцов. Одни уехали на смену, другие ещё не вернулись и только мы с Витькой остались посредине. Поставили чайник и сели глазеть в окно.
— Хочешь домой?
— Н-н-нет..
— Почему?
— Н-н-н-н не знаю.
Молчим. Забрасываю в кружки пакетики и заливаю кипятком.
— Может останешься? Есть и другие работы.
— А т-т-т-т-ты, — с надеждой смотрит в глаза.
— Я точно домой. Хватит с меня заграницы. Отдам я тот чертов кредит и у нас заработаю. Пойду грузчиком. Как нибудь разберусь.
В небе над нами пролетает самолет. Завтра он упадёт в океан. Тишина, даже петухи не кричат, собаки не лают и коровы не мычат — Европа. Не, у нас лучше. Стерильно здесь всё. У нас грязно, но весело. Здесь чистенько, аккуратненько и скучно. Привыкшие к нашей безумной жизни люди рвутся сюда — в стабильность, а иностранцы едут в гости, потому что скучают по беспорядкам и шабашам.
— Ты телефон забрал тогда? Я оставил на паллете.
Витька кивает и демонстрирует мне смартфон, по которому ползет кот.
— Зачетный чехол.
Витька кивает, и я вижу, как глаза у него наполняются слезами, но парень сдерживается. Если честно я и сам немного грущу. Сила привычки. Буду скучать по своему заике.
— Значит остаёмся на связи. Сейчас это не сложно. Видео-звонки, мессенджеры, социалки. Ты в телеге есть?
Он опять кивает. Да чего я спрашиваю, я ведь ему там мультики качал. Так, чтобы не молчать.
— Будешь мне звонить. Или писать. Когда на таможню приедешь. Когда границу пересечёте, и когда домой доберёшься, ясно?
— Йя — йя-йя — ясно.
— Вот и хорошо. И перестань мне тут заикаться, не хватало ещё и меня бояться.
К дому подъезжает автобус, и выгружаются замученные работяги. Витя краснеет и встаёт, начинает ходить из стороны в сторону.
— Успокойся, — говорю, — никто тебя не обидит. Да и они не сразу пойдут на кухню, сначала будут за душевую биться. Слушай, может напоследок еще раз отметелим блондинчика с мелким? Дембельский аккорд и все такое... Воров учить надо, а?
— Н-н-не, — качает головой Витька, — лучше б-б-б-би.
— Билет тебе купить?
— Дда
— Ну ладно, давай сюда телефон.
Еще больше часа мы не можем выбраться из общаги, ставшей родной на полгода. Два странных друга — два одиночества.
3.
Не люблю долгие прощания. Отвел Витьку на его рейс: показал, где остановка; рассказал, как называется автобус, и пришлось подождать, пока транспорт не прибудет на платформу. Предъявили билет, заняли место и вышли подышать свежим воздухом.
Вокруг бродили негры, китайцы, немцы, поляки, грузины, наши. Все с чемоданами на колесиках с разноцветными прическами и татуировками на самых неожиданных частях тела. Мы растерянно стояли около урны для курения с беспомощным видом и старались не смотреть друг на друга.
— Ну пи-пи-пи-пиши, — бормотал Витька.
— Хорошо.
— Ну по-по-по-по пока.
— Пока. Счастливо.
Он сгорбился еще больше обычного и протянул руку. Я ответил на рукопожатие. Смотрел как друг бредёт к двери, как заходит в автобус и пробирается между рядов, садится на свое место у окна. Отворачивается и демонстративно не смотрит на меня. Друг ты мой. Что же я могу сделать? Люди встречаются и расходятся в разные стороны. Даже родители уходят рано или поздно, а мы всего лишь случайные попутчики. А ведь у тебя даже отца нет.