Зло поворачивается и я понимаю, что не могу убежать, ноги не слушаются и страх обездвижил, но этому существу плевать на меня. Оно осматривает вокруг и вдыхает свежий воздух.
— Нравится этот разрез, — голос трубный, густой как у Шаляпина, — наверное я здесь останусь. Эй ты! Иди сюда!
Юрабезотчества ползет на коленях, не поднимая головы.
— Ты выполнил задание. Пойдём со мной, я дам тебе крылья.
Существо одной рукой поднимает взрослого мужика как пушинку и швыряет в портал, в котором маньяк с воплем исчезает.
— Я всем дам крылья здесь. Как много работы. Нравится.
Воздух наполняется внешними звуками — сигналами машин, гудком с фабрики, плачем ребенка и воем полицейской сирены.
— Что с вами? Вам нехорошо?
Я оборачиваюсь. Стайка совсем мелких пацанов с любопытством смотрит на меня. Громадного человека больше нет. Я поднимаюсь и улыбаюсь деткам.
— Подскользнулся, упал, очнулся гипс. Ничего страшного парни.
— Фу, дохлая крыса! — кричит один из них и толпа с воплями убегает. От Требухашки осталась только шкурка, растянутая в пыли. Только тряпочка. Я оглядываюсь по сторонам и поднимаю ее. Отряхиваю, аккуратно сворачиваю и кладу в карман. Не знаю зачем, но так надо.
Глава 14
1.
Город вальсирует. Меня шатает, как неопытного матроса на палубе во время шторма. Небо кружится вокруг, словно синий плащ: то оно под ногами, то наверху, то сбоку. Стараюсь отдышаться и удержать равновесие. Сейчас мне всё равно, куда я иду и как выгляжу.
Ноги ведут сами. Мозг работает отдельно, пытаясь справиться с кошмаром, в который нормальный человек не может поверить. Порталы, спускающиеся с небес. Крылатые монстры. Баскетболисты в широкополых шляпах, без лица, но с крыльями.
Делаю усилие над собой и останавливаюсь. Зубы скрипят от напряжения, тело рвётся в бой, ноги хотят шагать, но я упёрся по-бычьи и сопротивляюсь изо всех сил. Это моё тело, и я буду им командовать. Мир вокруг крутится всё быстрее и быстрее: дома скачут, приседая и поднимаясь, машины то гудят, то пищат вдалеке, птицы пикируют сверху в асфальт и снова бросаются в небо. Меня магнитом тянет назад, спину выкручивает, и я падаю, не удержавшись в строю. Желудок опорожняется, выбрасывая наружу всё, что он считает лишним. Ливень из горла длится вечность, но даже вечность когда-нибудь заканчивается. Сразу становится легче, и я отползаю в сторону от последствий рвоты. Люди проходят мимо, как тени: не останавливаются, не спрашивают, в чём дело, и не предлагают помощь. Равнодушие — главный порок нашего города, а может, и нации в целом. Если я сейчас загнусь, то приедут люди, заметут метёлкой на совочек и выкинут в ближайший мусорный бак. «И никто не узнает, где могилка его».
А ведь стало легче, когда содержимое желудка вылилось на тротуар. Звуки стали чище, воздух — свежее, а люди уже на людей похожи, а не на вампиров из аниме. Вот в такие моменты хочется закурить — говорят, это расслабляет. Ещё пошатываясь, как после болезни, бреду по улице. Справа начался парк, по левую сторону — дома и магазинчики. Ближе всего ларёк, и очень хочется кофе. Аромат манит к себе, и я иду, как зомби на запах свежих мозгов. Останавливаюсь у киоска и обыскиваю карманы в поисках мелочи. Только нунчаки, которые, кстати, носить с собой по улице запрещено. Как меня ещё полицейские не взяли — удивляюсь. Точно: «равнодушный город».
— Эй, ты, как там тебя! Миша-малыш.
Оборачиваюсь и вижу пузача с усами в козацком стиле. Шеф. Как его там по имени отчеству?
— Слушай, а ты разве не должен быть на работе? Там Толик не справляется, машина приехала, она сама себя не разгрузит.
Он разглядывает меня и ждет ответа, а я смотрю на маленькие полупрозрачные крылья, которые растут у него из спины.
— Алё? Ты на работу идёшь или как?
Под порывом ветра одно крыло складывается пополам и трещит сопротивляясь. Спазм в желудке скрючивает меня пополам, и я хватаюсь за стену киоска для равновесия. Изо рта некрасиво булькает.
— Ясно, — говорит мой бывший работодатель и кривит лицо в презрительной улыбке. — Наркоман. Очень жаль. Я думал ты не такой как остальные.
Он уходит, а у меня даже нет сил его остановить. И нет денег на кофе.
***
Город изменился. Что-то не так. Пока я бреду домой то смотрю на прохожих украдкой. Не знаю что со мной, но я вижу крылья. Не все прошедшие рядом обладают перьями, но многие. Вон пробежала стайка пацанов — обычные дети и никаких уродств. Вон парочка влюбленных на скамейке в парке — у него есть придатки, хоть и маленькие, а девушка чиста. Вон едет доставщик продуктов с фирменной сумкой и маленькие, как у бабочки крылья пыхтят, стараясь ему помочь набрать скорость. Вон безногий ветеран на мото-коляске — крылья у него огромные, но мёртвые, волочатся за ним по дороге как парашют.