— Вы с Крисом еще не надумали жениться? — вдруг выдавил я из себя.
— Да мы и не обсуждали этого никогда, чтобы прям вот так, напрямую, — ответила она. — Наверное, рано или поздно поженимся. Мы же пара.
— Ты так говоришь, словно не хочешь этого.
— Я не то чтобы хочу или не хочу… Слушай, ты лучший друг Криса, а он мой парень, а я тут обсуждаю его с тобой…
— Все в порядке, — сказал я ей, — я ни о чем не расскажу Крису.
— У меня чувство, — вздохнула Амира, — что я приговорена к семье Трегуна и что неизбежен тот день, когда я перестану быть Мейер и примерю их фамилию.
— Но ты им ничего не должна, разве нет?
— Должна? — удивилась она. — Нет, что ты. Я ничего не должна. Это они — мои должники. И Крис, который растрепал тебе о том, что произошло у него дома много лет назад. И его бабушка, которая тоже растрепала. Не об этом, а о том, что мой окончательно утративший всякую надежду на будущее папа заявился к ней в кабинет и предложил взятку. Это преступление, я не спорю. Формально. Но он не убийца, не насильник и не вор! Он был в отчаянии! И единственное, что можно было сделать — это выгнать его из кабинета и забыть об этом! Но так ли она поступила?! Нет! Она настучала на него, и отец оказался в тюрьме… Да, по букве закона это было вроде как справедливо. А по духу? Жизнь человека пошла под откос!
— Амира, у меня ощущение, что ты ненавидишь эту семью…
— Дело не в ненависти. Но это семейство глубоко обязано мне как представителю семьи Мейер. И с моей стороны будет спрос. Я выйду замуж за Криса. И он будет платить по этому долгу. Буквально.
— Тебе нужны его деньги?
— Деньги? Деньги — это меньшее, что я могу от них получить. Но этим я и ограничусь.
Марта была сильно напряжена. Она не могла понять, к чему Кеннет рассказывает ей обо всем этом. Она недовольно бросила парню:
— Если ты думаешь, что открыл мне Америку, рассказав о том, что этой девчонке всегда нужны были только деньги Криса, то серьезно ошибаешься. Я эту прошмандовку раскусила сразу.
Кеннет усмехнулся и продолжил:
— Когда, разговаривая, мы в очередной раз дошли до их с Крисом дома, она сказала, что не хочет идти туда. У меня дома никого не было, и я предложил ей зайти ко мне. Я сказал это, понимая, что она ответит вежливым отказом. Но она неожиданно согласилась. Мы пришли ко мне, я поставил чайник, и мы сидели, пили чай и болтали. До настоящего момента, с тех самых пор, не было дня в моей жизни счастливее, чем тот чудесный вечер. Девушка, которую я отчаянно любил и желал, сидела в десяти сантиметрах от меня и, попивая чай, поглядывала на меня и улыбалась. Не помню точно, как до этого дошло, но мы стали целоваться… Какими же сладкими были ее губы… Я целовал ее, а сам спрашивал себя, понимает ли Крис, какой он счастливчик, раз может целовать ее просто так, как будто это нечто само собой разумеющееся. Не отрываясь от моих губ, она положила ладонь на мою ногу и сжала ее. Удивительно, как я не прорвал себе джинсы в том самом месте, ведь возбуждение было космическим… Она это заметила, почти неуловимым жестом попросила меня встать перед ней и расстегнула мне ширинку. Это был самый сильный оргазм, который мне когда-либо довелось испытать. Знаю, что никогда ничего подобного больше со мной не повторится. Конечно, было немного жаль, что я не смог полноценно насладиться ей и что у нас не было настоящего секса. Но, боже, разве мог я мечтать о чем-то большем!
— Как мало надо для счастья, — язвительно сказала Марта.
— Понимаю, что в тот вечер я навсегда и бесповоротно нацепился на ее крючок. Но это была женщина, которую я любил больше жизни. И если бы она попросила меня убить для нее, я бы убил. Мы продолжали общаться. Однажды Алекс пришел к нам домой — у него были какие-то дела с Шоном, моим старшим братом. У Алекса зазвонил телефон. Он быстро схватил его и принял звонок, но я успел увидеть на экране, что звонила Амира. И по тому, как они разговаривали, я сразу понял, что Алекс крутит с ней роман. Когда он закончил звонок, я ему рассказал про то, что люблю ее и что у нас с ней был, как бы… интим. Я дурак, знаю. Но мне почему-то очень захотелось, чтобы он знал это. У него тоже было рыльце в пушку, и он не мог меня упрекнуть в чувствах к Амире, ведь он сам был участником любовного треугольника. Или четырехугольника, не знаю… Когда Крис обратился ко мне за помощью в учреждении траста, я проговорился об этом Амире. Без подробностей. Понимаю, это было нарушением адвокатской тайны и этики, но, с другой стороны, это ведь была Амира… Она считала себя имеющей право на активы Криса. И я полагал, что она права. После всей той боли, которую семье Мейер причинила семья Трегуна, она действительно имела на это право. По закону или не по закону — это уже технические моменты. В каждой стране законы свои и свое представление о справедливости. Она заслужила эту справедливость.