Посмотрев в зеркало, которое усатый торговец создал из магии, Трей увидел в нем красавца. Черный плащ, накинутый на белую рубаху, опоясанную красным платком, темные хлопковые штаны, удобные высокие сапоги.
- С таким хоть на бал, хоть в подземелье.... беру все,- красовался Трей.
Мужчина быстро все посчитал и сообщил:
- Три золотых шесть серебряных.
Трей расплатившись и распрощавшись, пошел дальше. Даже удивительно, что за ве это он отдал так немного. Дошел до площади и услышал уже привычный шум. Толпа как обычно чем-то занята: пьют, веселиться, отдыхают. Уличные артисты, просто зеваки, шныри ищущие жертв для кражи, воины в доспехах - все как и всегда. Вся эта возня стала немного напрягать и Трей отправился в еще неизведанную часть города. В целом ничего необычного не встречалось. Серость на улицах и уныние на лицах. Под ногами разбитая, местами размытая дождем дорога. Разглядывая город Трей наткнулся на огромный магазин доспехов и оружия. Трей зашел внутрь. Разнообразие оружия, выставленного на красные махровые витрины поражало взор. Одни только клинки занимали целую комнату, на любой вкус: мечи, сабли, катаны, ятаганы, шпаги, рапиры, множество кинжалов. В следующей комнате еще больше: палаши, пики, копья. Дальше: дубины, булавы, цепы, шестоперы, много того что Трей видел первый раз в жизни. Он загорелся желанием купить что-нибудь себе; ведь старый меч стал достоянием истории, испарившись в ходе эксперимента. Однако цены так не думали. Простенький кинжал, без резной рукояти, всяких изгибов и завитков стоил пять золотых, не говоря уже о мечах и рапирах, на которые автор потратил несколько лет жизни. Разочарованный своей бедностью, он вышел из магазина, но тут же был встречен незнакомцем. Тот выглядел довольно ухоженным плечистым пареньком.
- Ну что, дядь, не богат смотрю, пойдем-ка ко мне в кузню, может даже купишь что,- сказал паренек, и торопливо зашагал куда-то. По пути он вдруг начал:
- Чертовы воры, чтоб им пусто всем было. Дядь, ну ты то хоть рассуди: я значит им кую оружие, горбачусь возле печи целый день, а они его втридорога продают и даже не хотят делиться. Ну разве я не прав? Я же его кую, значит и деньги мне. А то ишь ты, умники какие нашлись.
Трей примерно поняв в чем дело ответил:
- Так а что же ты сам его не продаешь тогда?
- Да продаю я... Только вот место у меня плохое, не хотят люди на окраине оружие брать. Им в самом модном и красивом магазине его подавай, с махровой витрины, да чтоб за стеклом, как будто оно от этого лучше станет. Ну не станет же, в самом деле, скажи, дядь?
- Видишь ли, оно там красиво разложено и там за ним ухаживают, вот почему людей у них много.
- А ты ведать, дядь, на их стороне? Ну ничего, сейчас все сам увидишь,- с ноткой обиды в голосе сказал кузнец и дальше пошел молча.
Шагать пришлось довольно долго, пока ровненькая каменная тропинка не вывела к дому кузнеца. Он провел Трея во двор. Уже здесь ощущался жар кузни. За наковальней размашисто ударяя молотом стояла плечистая румяная девушка. Такая и в огонь и в воду может, только медные трубы ей не по плечу.
- Пошли, пошли, дядь, тут вот кузня моя. А вот смотри вся руда, немного конечно, но и похвастать есть чем,- указывая широкой ладонью на гору руды говорил кузнец.
- И что, даже двемерит есть?,- пытаясь блеснуть знаниями спросил Трей.
Парень остановился и показывая одним лишь лицом, что двемерита тут и в помине не бывало, сказал:
- Тебе, дядь поиздеваться чтоль охота, так вот не надо. Ты как придумаешь, тоже. Но, я тебя удивлю.
Кузнец снял с шеи небольшой ключик и открыл им лежащий в сторонке деревянный резной сундук. В таких хранят не просто вещи, а что-то действительно ценное.
- Вот дядь, смотри, саффлорит. Все никак не решусь из него что-нибудь сделать, уж больно сердцу дорог,- торопливо проговорил он, доставая синий здоровенный камень.
Камень выглядел как жемчужина, только синего цвета, приятным отблеском переливающаяся на солнце. Такому самое место в серьгах какой-нибудь девицы не самых честных правил, что тратит жизнь на поиск того самого, того единственного богатого старика, что скоро почтит нашу память. А после, убитая горем вдова будет искренне лить слезы, и так нехотя распоряжаться доставшимся в наследство богатством.