Было бы круто каждый день нежиться в постели, и все утро смотреть телевизор, и съесть что-нибудь жареное и вкусненькое на обед, и чтоб никогда не надо было ходить в школу. Но затем я «все взвесила» (шикарный вариант номер три) и задала себе вопрос: «А что плохого в воскресеньях?»
По выходным большинство ребят со Свалки забирают их мамы и папы.
А меня – нет. Ну, сейчас я встречаюсь с Кэм, вот и все. Кэм, может быть, станет моей приемной мамой. Кэм ходит на занятия, чтобы узнать, подходит ли она для этой роли. Ну разве это нормально? Не доверяю я Илень-Мигрень (глупому соцработнику, который за меня отвечает). Не хочу я, чтобы Кэм волновалась по моему поводу. И не желаю, чтобы у нее ноги похолодели от страха даже в ее теплых вязаных носках в полоску! Кэм не назовешь модницей. Хотя она ничего. Но приемная мама – не настоящая мама! Разве ее можно сравнить с моей знаменитой и эффектной мамой-кинозвездой?
Не ее вина, что пока она у меня не появляется. У нее такой плотный съемочный график, что, как бы ни старалась, она просто не может прыгнуть в самолет и прилететь сюда.
Но она обязательно приедет на Рождество, так что вот, облезлая Жюстина Так-Тебе-И-Надо-Литтлвуд, – моя мама обещала. Обещала-преобещала.
Она собиралась навестить меня летом.
Мы планировали вместе отправиться в потрясающий отпуск на тропический остров, мечтали полежать на золотом песочке в бикини, поплавать с дельфинами в лазурном море, полакомиться коктейлями в нашем десятизвездочном отеле…
Ну, в общем, она собиралась забрать меня на один день. Обо всем договорились. Илень-Мигрень все устроила, но у мамы не получилось.
В самый последний момент ее позвали на какое-то интервью в прямом эфире – уверена, именно так оно и было. Или, может быть, журналам «Hello!» или «ОК!» понадобилась эксклюзивная фотосессия. Да мало ли что могло случиться?!
Она так и не приехала, и вместо того чтобы проявить тактичность, я слышала, как Илень сплетничала с Дженни в Дампинг-Граунд о том, что я все глаза выплакала. Наглая ложь! Я бы ни за что не расплакалась!
Иногда у меня бывает приступ аллергии, но я никогда не плачу.
Я ужасно обиделась. Мне хотелось зацементировать Илень рот.
Мы здорово поругались. Я наговорила много лишнего.
Сказала Илень, что нечего ей сплетничать о своих клиентах, то есть обо мне, и еще обещала, что напишу на нее жалобу. Как она только посмела наговаривать на мою маму?! Да еще на знаменитую голливудскую актрису! Она что – не понимает?! В своей должности обыкновенного соцработника Илень должна быть более почтительной.
Илень тогда тоже выступила. Сказала, что знает, почему я так сержусь. Мне легче сорвать свой гнев на ней, а на самом деле я по-настоящему рассердилась на свою маму за то, что она снова меня подвела.
ЧТО?!!
Я совсем не рассердилась на маму. Не ее вина, что она такая популярная и знаменитая, да еще пользуется огромным спросом.
– Как бы не так! Отчего же мы тогда не видели ее ни в одном фильме или телешоу, и почему в журналах никогда нет ее фотографий? – спросила Жюстина До-Всего-Есть-Дело-Литтлвуд.
– Уши вымой, Жюстина Литтлвуд! Моя мама – знаменитая голливудская актриса. Типа, в Голливуде, в Америке. Ее нет в наших фильмах и журналах, а в Америке она невероятно популярна. Она и шагу за дверь ступить не может без щелканья фотокамер и поклонников, жаждущих автографов.
– Как бы не так! Раздает она все эти автографы… а когда же тебе удосужится написать? – донимала Жюстина Вот-Пристала-Литтлвуд.
Ха-ха, несчастная Ж.Л., мне моя мама написала, ну правда! Она прислала мне открытку. Говорю же! Я прикрепила ее на стене рядом с фотографией, на которой мы вместе с мамой, когда я была еще прелестной малышкой.
На открытке со словом «Прости!», написанным сверкающими буквами, был нарисован очаровательный мишка. Из его глаз-бусинок вытекли две слезинки и намочили ему мех. На обороте мама написала: «Прости, Трейси, у меня не получилось! Выше нос, мой птенчик! До скорой встречи! В Рождество? C любовью, мама».
Я выучила это наизусть. Я придумала короткую песенку и пою ее каждое утро, когда просыпаюсь, и каждый вечер, когда ложусь спать.
Я тихо пою ее в школе. Пою, когда смотрю телевизор.
Пою в ванной. Пою в туалете. Пою со знаками препинания и всем прочим: «В Рождество (вопросительный знак)? С любовью (запятая), мама. Целую-целую-целую». Эту мелодию очень легко запомнить.
Может, когда вырасту, я еще стану композитором, а не только знаменитой писательницей. Ну и, конечно, я собираюсь стать актрисой, как моя мама. Скоро прославлюсь как гениальный звездный ребенок!