– Вы, наверное, здесь впервые, я права ?
– Да, только мы неверующие, – замялся Михаил, – смотрим, вот Вас послушать пришли.
Подыграл собеседнице…
– Да не важно, раз пришли, ещё придёте, главное – почаще. Кто к нам приходит, тот и спасётся, здесь особая стать, знают про то немногие.
Посмотрела ещё раз, потом продолжила.
– Вижу я, будущее у Вас есть, особенно у тебя, милая (это касалось Светланы). И всё у вас сложится, но испытание будет серьёзное, не скоро, и вам от него не уйти. А что дальше – не знаю, не вижу. На распутье окажетесь, а там не пойму, мутно очень! Главное скажу: себя не предавайте, ни с кем сокровенным не делитесь, молчок, а то предадут ! Понятно говорю ?
Перекрестила, перекрестилась сама.
Магия жеста.
Но на этом дело не закончилось. Как давно установившуюся традицию, Мишка должен был исполнить свой обычный ритуал – не питая особых иллюзий относительно целительных способностей святого, а скорее отдавая дань обряду, не изменил себе и на этот раз: подошёл к иконе со свечой, подпалил нижнюю часть для устойчивости, стеарин расплавился, начал капать, и уже собирался вставить в розетку на подстолье, как вдруг его что-то остановило. Странное ощущение однажды виденного, знакомого овладело им, нахлынуло едва ли не на физическом уровне: интуиция подсказала, куда смотреть. Впереди стояла женщина, рядом, волна тревоги буквально окатывала находящихся в притворе. Пригляделся – вроде незнакомая, хотя сказать точно невозможно: лица не видно, скрыто платком, длинная юбка, на руке – перстень. Игра бликов высветила гранёный камень: александрит, безошибочно определил Мишка. Когда-то ему довелось познать и эту сферу, почти науку, правда поверхностно, по-дилетантски, но здесь была полная уверенность: камень сам менял оттенки цвета в зависимости от поворота кисти руки и менявшегося угла отражения светового потока. Свойство, характерное для александрита, причём натурального, не выращенного, не синтетического. Он уже хотел подойти с другой стороны, чтобы взглянуть на обладательницу чудо-камня, как вдруг она опустилась на колени и, молясь, начала отбивать поклоны. Молилась истово, со всей самоотдачей, невзирая на рядом стоящих, несколько озадаченных подлобной демонстрацией благочестия. Если проявления богобоязненности в церкви иногда гипнотизировали, подобная демонстрация религиозности вызывала отторжение – ему казалось, что здесь больше театрального, показного. Хотя судить ближних он по-прежнему не считал себя вправе, но и наблюдать подобные сцены было выше его сил: взяв за руку Светлану, быстро повёл её к выходу. Паства расступилась, пропустила.
– Ты и свечку не поставил ? – спросила удивлённая подруга, но Мишка молчал. Довёл до подъезда, потом поехал к себе. Дома на глаза попал старый фотоальбом: золотой обрез, бархатистая обложка (сохранилась в целости!), потёртая цветная эмблема на титульном листе с изображением уже знакомого нам парка. На внутренней стороне надпись в овале: «Всемирный фестиваль, 1957 год, Москва», на последней странице – штамп Мосгорполиграфпрома (Фабрика №7, Цена 21 руб.60 коп.). Делители из твёрдого картона, на каждой странице по две фотографии с чудом державшимися треугольниками-наклейками, по четыре на каждый уголок.
Бог мой, как же страшно оказалось разглядывать старые фотки – родителей, бабушки, тётки. Все ушли, ушли по–разному, давно, трудно. А вот и он - на велосипеде, в школе, дома, у Новогодней ёлки. И здесь - с соседкой-еврейкой, совсем малышкой, у старенькой «Победы», госномер 33-93 МОА (и намучился же с ней отец, с машиной). Теперь фото впятером, в каком-то детском пионер-лагере, подписано на обороте: ДРС. Что за ДРС ? И вспомнилось другое, неуправляемое, неподвластное разуму чувство, возникающее у пережившего смерть близкого. Чувство ненависти, сменяющее боль утраты. Его можно выразить одной фразой: как ты мог ? Почему оставил меня ? Как мне жить теперь, одному, кто скажет ?
Между тем, напряжение на работе росло, причины которого он определил для себя – завышенная самооценка, и не простая, кичливо-самодовольная. Это беспокоило, и что особенно обидно – наконец забрезжили определённые соображения, пока ещё не оформившиеся в чётко представляемую программу, или дорожную карту – новый термин, описывающий канву будущих действий. Бороться с этим новоязом он не собирался – засмеют, как уже происходило во время дискуссий, разворачивавшихся на новой, чуждой ему по сути территории.