Как отразились веяния времени на наших героях, пошло ли происходящее им на пользу или во вред, сказать однозначно невозможно. Не имеет смысла оценивать данную, впрочем и любую иную ситуацию в чёрно-белых тонах – то время ушло, но умы избороздило, восприятие мира исказило безмерно.
И спряталось, затаилось на время.
А пока выживали, с усмешкой, иронично, выкарабкивались, молодежь - посмеиваясь над собой, полная сил, незашоренная, в себя верящая, кто постарше - смотрел критично, порой не понимая сути, но всё ещё не теряя надежды.
Вмешалась пауза – эта проклятая пауза, выматывающая пауза, подрывающая, разрушающая, медлительная, вторгающаяся, тягучая как патока, надоедливая своим бесконечным однообразием. Ритмичностью возникновения, монотонностью ежедневности проявления, нерасположенностью к окружающему пространству, несовместимостью с личным маленьким мирком, куда можно ненадолго вторгнуться, не обращая внимания на свою неуместность, чтобы покривляться и поманить, а потом исчезнуть, раствориться, как призрак в мареве неведомых пределов, угнетая и раздражая.
Вязкость теряемого времени, застойного, неторопливого и безмерного, никого не щадящего и потому разрушительного, ужасающего. Беда с ним одна: не берёт на себя ответственности за несовершённое, но зато и унынию места не оставляет если молод, на потом откладывает.
Умом Светлана понимала, что волнения пока преждевременны, в пучине новообретённой действительности для неё ситуация оказалась на редкость устойчивой: стабильность фирмы была подобна одинокому островку в океане, который щадят разыгравшиеся вокруг цунами. Правда, подтекст принимаемых менеджментом решений для непосвящённых в таинство властных движений оставался неуловимым (и останется), их смысл, как правило, ускользал, даже когда Света оказывалась одна, наедине с собой, свободная от давления авторитетности и круговерти богатой аргументации. Для окружающих она являла собой воплощение добродетели и благонравия, несла себя гордо, на косые взгляды проявлявших интерес к её персоне не реагировала, ответных косачков не бросала.
Только демонстрируемое самоутверждение на поверку (терпеть не могу это слово, так и хочется передать данные водяных счётчиков) оказывалось деланым, безмятежность имитационной. Уверенность в том, как судьба распорядится её будущим, отсутствовала напрочь, мучило безумие навязчивых домыслов, одолевали демоны сомнения. По ночам воображение рисовало пугающие картины одиночества, образы коварного будущего к утру растворялись, как миражи в восходящих потоках перегретого пустыней воздуха, мысли свербили надоедливо, разрушали неокрепшую натуру.
А вот баталии вокруг Михаила не утихали, поднимаясь мутными волнами, порой подступая к самому краю его Ойкумены и даже захлёстывая по пояс, чтобы откатиться в непрозрачные глубины, но ненадолго. Странностей хватало, казалось, им нет числа. А вот его бывшая богомольная руководительница неожиданно превратилась в первого союзника и наставницу – постоянно интересовалась возникающими проблемами, сопереживала, советовала, делясь управленческим опытом. Даже попыталась сосватать свою засидевшуюся в девках дочку, но, убедившись в бесперспективности матримониальных поползновений, быстро отстала от завидного (теперь) жениха. По неопытности наш герой посчитал откровения несостоявшейся тещи искренними и начал делиться собственными опасениями, живописуя нюансы так и не сложившегося взаимного понимания с коллегами-подчинёнными. Пагубность проявленной беспечности быстро дала о себе знать: на планёрке, где обсуждали первые итоги работы нового отдела, богомольная дама разом вывалила все Мишкины жалобы на непокорных подчинённых, представив ситуацию как безнадёжную и связанную с неумением общаться. От внимания доносчицы не ускользнуло ничего, в последовавшем изложении (её версия) нашли отражение мельчайшие подробности сказанного Михаилом вскользь и напрямую в:
- курилке;
- столовой;
- коридорах при случайных встречах;
- на выходе из здания;
- на входе в здание;
- у дверей его отдела;
- в магазине-пристройке к фирме (аренда), где они сталкивались тележками, заполненными продуктами.