— Вы голые! — Волокитина тычет в них пальцем: — вы трахались!
— Да мы только начали… — вздыхает Виктор и Лиля тут же — бьет его по голове.
— Не слушай его. — говорит она: — мы всю ночь этим занимались. Витька — классный! Я решила, что влюбилась в него.
— Охренеть. Что, серьезно? — Волокитина осела на кровать, прислонившись спиной к стенке: — это ты сейчас серьезно, Лилька? Полищук, а ты свой срам прикрой! Размахиваешь тут…
— Не моя вина что он так стоит… к тебе бы так прижались таким телом. — ворчит Виктор, набрасывая на среднюю часть тела уголок одеяла: — вот теперь будет палатка. Или вигвам.
— Мы его на помойке подобрали, от очистков очистили, а он нам теперь тут фигвамы рисовать будет. — Лиля Бергштейн зевает и садится в кровати по-турецки, скрестив ноги и Виктор снова любуется ее идеальной, словно выточенной из слоновой кости, ладной фигурой. Какие изгибы… как там один алкоголик Веничка из электрички говорил — «припасть к ее телу и пастись, пастись среди лилий, ровно столько, чтобы до смерти изнемочь!» Сокровенные изгибы тела Лили Бергштейн заслуживали воздаяния осанны в храмах и богослужений, заслуживали быть описанными в легендах и сказаниях, быть проклятыми евнухами и теми, кто ненавидит женскую власть над мужчинами и конечно — никогда не быть им посчитанными, ибо любой, кто начнет считать эти изгибы — потеряется в сладкой истоме и забудется среди лилий.
— Лилька и Витька. С ума сойти. — Волокитина, запускает пятерню в волосы и с силой чешет себе голову: — охренеть. Полищук! Ты совсем охамел⁈
— А?
— Ты мою подругу соблазнил, скотина ты эдакая!
— Я старался. — признается Виктор: — это было нелегко, но я приложил все усилия. Кстати, я был бы не против еще раз соблазнить. Раз пять, наверное. Или шесть.
— Хватит уже. — Лиля больно ударяет его кулачком в плечо: — всю ночь кувыркались, а тебе все мало? Кобель.
— Мда. — вздыхает Виктор: — вот черт. Конечно, как я мог забыть эту ночь и все… кувыркания.
— У меня голова кругом идет. — говорит Волокитина: — но ты скотина, Полищук. Как ты мог вообще⁈
— Да ты на него не наседай, Маша. — защищает его Лиля: — у нас по обоюдному согласию. Вернее, ну это я его в постель затащила. Потому как влюбилась.
— Чего? — на лице у Волокитиной появляется выражение Станиславского. Понятно, думает Виктор, она ей не верит. И то верно, зря Лиля так сказала… сперва постель — потом любовь. Для девушки именно такой порядок будет верным, а не наоборот. Она же знает, что Лиля больше к ней тянется, а не к парням.
— А… ну и ладно. — Маша справляется со своими внутренними сомнениями: — радость-то какая. Правда перед Айгулей неудобно, но я с ней поговорю. Полищук, а ну признавайся, ты Салчакову тоже… того? Скотина!
— Не было у нас ничего с Айгулей. — протестует Виктор. Хочет добавить «да и с Лилей ничего не было», но взглянув на Лилю, которая прищуривает на него глаз — удерживается от этой реплики.
— Лиля? Маша? — дверь в комнату открывается и на пороге вырастает Айгуля, которая отчаянно зевает и чешет свой живот: — вы где? И… — ее взгляд натыкается на них и она — замирает на месте. Некоторое время смотрит на них, оценивая обнаженную Бергштейн, которая сидит, по-турецки нисколько не скрывая от широкой общественности свои скульптурные формы, Виктора, который накинул угол одеяла на середину тела, построив вигвам. И конечно на сидящую у стены Волокитину, которая, кстати тоже не отличается обилием одежды — на ней спортивный лифчик. Внизу — собранное к ногам одеяло.
— Алена! Маслова! — наконец приходит в себя Айгуля и кричит, не поворачивая головы и не отрывая взгляда от живописной композиции «Обнаженные в квартире»: — иди сюда! У нас тут групповуха!
— Серьезно⁈ — раздается голос Масловой: — а чего меня не позвали?
— Нет тут никакой групповухи. — вздыхает Волокитина и поворачивает голову к Лиле: — Бергштейн, мы с тобой кажется договаривались насчет пьяных приколов!
— А жаль. — тихо говорит Виктор. Поднимает голову, натыкается на яростный взгляд Волокитиной и тут же вскидывает руки, сдаваясь: — да ладно! Я ничего не говорил. Меня все устраивает.
— Конечно тебя все устраивает. Обесчестил мою подругу, скотина. Ты вообще в курсе что она до тебя вообще почти девочкой была⁈ Нецелованная!
— А?
— Бэ! Хоть бы спросил сперва. Все, обесчестил — женись!
— Но я…
— Тпру! Маша, остановись. — поднимает ладошку Лиля: — давай не будем.
— Но ты же сама мне говорила, что девочка до сих пор была! Говорила⁈ — наседает Волокитина. В дверях появляется Алена Маслова, спешно натягивающая футболку.