— Да не было у меня ничего. — защищается Виктор: — я просто с ними посидел. Ну, выпили, поговорили, пошутили и все. Спать.
— Тогда еще хуже. — безапелляционно заявляет Гоги: — тогда ты брат, совсем дурак.
— Это еще почему? — Виктор аж замер с бритвой в руке.
— Да потому что последствия не отличаются. — отвечает Гоги Барамович: — и чего ты со своей опасной бритвой вечно? Я вот электробритву люблю, у меня «Харьков». Раз и все, даже морду мочить не нужно, потом одеколоном спрыснул и готов к труду и обороне. А ты если поторопишься или там рука дрогнет с похмелья — пол-лица себе отрежешь.
— Эй! Витька! Что за дела⁈ — говорит Батор: — я не понял! Ты опять себе где-то новых баб нашел⁈ И мне не сказал⁈ А еще друг, называется!
— Во-первых не нашел. А во-вторых, ты же только что меня врагом человечества называл? — уточняет Виктор, начиная вести лезвие бритвы вдоль подбородка, чувствуя легкое шуршание… все же отросла щетина, отросла…
— Не, если ты теперь знакомый с волейболистками, то ты теперь мой лучший друг! — заявляет Батор: — хочешь я тебе одеколон свой отдам? Тот который «Коза Ностра», яблоком пахнет? Вот насовсем отдам, ей-богу. Ты только познакомь!
— И в-третьих. Гоги Барамович, я не понял, о чем это ты? В смысле — «последствия не отличаются»? — задает вопрос Виктор. Гоги тем временем выпрямляется и перебрасывает полотенце через плечо, бросает на него быстрый взгляд и вздыхает.
— Понимаешь, мой юный и наивный друг, женщине без разницы, было у вас что-то или нет. — говорит он: — если она уже себе в голове все придумала, то будет вести себя так, как будто все уже было. Вот и получается, что если женщина себя уже так ведет, а у вас ничего не было — то ты дурак. Обязательства уже есть, а права свои ты не реализовал. Тем более, если женщин — несколько. Ты же брат не Фигаро, слуга двух господ и не Труффальдино из Бергамо. Порвешься. — Гоги становится неожиданно серьезным: — а это, брат, нехорошо. Как бы ты не крутился, но кому-то будет больно. Так что, если у тебя до сих пор ничего не было — ты уж определяйся. Нельзя все время по грани ходить. Всякое может случится.
— Витька, ты его не слушай. — говорит Батор: — все можно. Вот у тебя оказывается куча красивых девушек знакомых и ты ни с кем не крутишь шуры-муры — это же великолепно! Для меня больше вариантов!
— Совсем ты Батор женщин не понимаешь. — вздыхает Гоги: — если там вокруг Витьки организованная группа лиц без предварительного сговора образовалась, то тебе там ничего не светит. Там уже и Витька неважен, у них свое соперничество идет, кто выиграет — тот потом его и бросит. Кому он нужен-то? Тут сама игра важна, понимаешь? А ты… Разве что пожалеет тебя кто…
— Ну и пусть! Я согласен на секс из жалости! Я — жалкий! Да ты знаешь сколько я женскую грудь в глаза не видел⁈
— У груди есть глаза? — тихонько произносит Виктор, смывая пену с лица: — мсье знает толк в извращениях.
— Да что ты говоришь! — Батор делает шаг вперед и разворачивает Виктора к себе, внимательно изучает его лицо: — а теперь скажи мне что не видел вчера босую женскую грудь⁈ А⁈
— Ээ… — захваченный врасплох Виктор моргает. Если так вдуматься — то видел. Даже несколько раз. И проснулся в обнимку с голой Лилей Бергштейн… и, черт возьми, в штанах тесно становится от такого воспоминания… нужно срочно отвернуться!
— Вот. — тычет в него пальцем Батор: — предатель. Правильно Светка про тебя говорит, кобель ты и всегда вокруг тебя куча девиц сомнительного поведения. Познакомишь? Ну пожалуйста! Я же передовик производства, мне жениться пора!
— Ты бы на Марину взглянул. — советует ему Гоги: — или у нас в отделе есть девушка по имени Тамара. Вах, — царица! Давай познакомлю?
— Видел я вашу Тамару. Она весит сто кило и у нее усы. — отвечает Батор: — зачем мне такое счастье? А вокруг Витьки всегда красотки, одна другой круче. Не, я этого волка позорного так не оставлю, слышишь, Витька? Знакомь своего друга, не видишь, плохо мне?
— Правильно Гоги Барамович говорит. — откликается Виктор: — и Марина хороша, да и насчет Тамары подумай. Она ж и похудеть может, а усы сбрить легко.
— Зачем ей худеть? — искренне удивляется Гоги: — такая замечательная фигура, вай, зачем ее портить? Девушки должны быть… в теле. Как Рубенс писал, а он толк в женской красоте точно знал. Или там малые голландцы. Худая женщина у тебя только в одном случае — если ты хреновый добытчик, Батор. Как только она стала твоей — нужно ее хорошо кормить, чтобы она стала женственной. А эти волейболистки у Витьки — да на них без слез не взглянешь. Их запереть дома и кормить! Чахохбили, хинкали, чашушули, хачапури по-аджарски… эх, опять кушать захотел, а ведь только что завтракал. Яичницей… — грустит Гоги.