— А зачем открывашка? — Лиля отбирает банку обратно и ставит ее на стол. Примеривается и поднимает руку вверх. Виктор на мгновение замирает, уж больно знакомое движение…
— Ха! — и либеро «Красных Соколов» ударяет локтем прямо в центр жестяной крышки!
— Бергштейн, ты с ума сошла⁈ Поранишься же! — отодвигает ее в сторону Волокитина: — ты чего⁈
— Все. — отвечает Лиля: — если ударить в центр крышки, то края поднимутся. Сейчас там можно пальцами или ножом подцепить и все… я всегда так открываю.
— Идеально выполненный ороси хидзи атэ. — качает головой Виктор, отряхивает руки от муки и протирает полотенцем, берет банку и двумя большими пальцами — толкает поднявшийся край крышки, легко открывая ее: — поистине ты человек многих талантов. Не удивлюсь если Лиля сейчас будет у бутылок горлышки ребром ладони отбивать.
— Бергштейн, я, кажется, ясно сказала — без пьяных приколов! — грозит ей пальцем Волокитина.
— Так я и не пьяная еще! — возмущается та.
— А это нужно исправить! — подхватывает Алена и поднимает граненный стакан, наполовину наполненный «Массандрой»: — давайте выпьем за нашу Машу! Лучшая бомбардир! Классная диагональная! Прекрасная добивающая! Правда на распасовке и подвесе у нее не руки а крюки какие-то, но тут уж ничего не попишешь. У всех свои недостатки. Зато! Она замечательная подруга. Вот просто не подруга, а сокровище, как из «Острова Сокровищ», так и тянет ее на необитаемый остров вывезти и прикопать поглубже чтобы никто не нашел…
— Сейчас я вазочку найду и туда компотика налью! — суетится Лиля: — у всех налито? Алена! У Маши стакан пустой.
— Так Маша же сказала — «я пить не буду, алкоголички». А ты смотри-ка уже стакан высосала… — говорит Алена, а Виктор — подхватывает бутылку и наливает половину граненного стакана, стоящего перед Машей.
— Сперва я так и хотела. — говорит та: — но потом поняла, что я весь вечер на ваши пьяные рожи смотреть без наркоза и анестезии буду. А к такому меня жизнь не готовила. Мы вчера «сырникам» продули, а сегодня Кайзер нас в парке нашла! Колесо обозрения сломалось! Какие-то пьяные оболтусы пристали! Чуть Витьку нашего не покалечили!
— Но, но! — Виктор отрывается от выкладывания теста в формочку: — вы просто его спасли! Если бы не вы, то я бы… ого!
— Вот и я об это, что — ого. Или — увы? — Маша поднимает свой стакан: — и вообще, давайте я скажу.
— Во! Пусть именинница скажет!
— Тихо ты!
— Сама помолчи, не видишь, Маша говорит!
— Девочки не ссорьтесь, у меня еще компот есть!
— А ну замолчали, курицы дранные! — Волокитина встает со своего места и взмахивает стаканом: — и ты, помощник тренера Полищук — слушай сюда, хватит спиной к нам стоять. Я тост говорить буду!
— О… ну все. — тихо говорит Айгуля: — а я говорила, что ей пить нельзя… всего стаканчик пропустила…
— Наоборот! Она пьяная — такая классная! — блестит глазами Лиля Бергштейн: — у меня еще портвейна есть!
— Тихо вы! — шипит на них Алена: — Чапай слово говорить будет!
— Спасибо, Петька. Или ты Анка-пулеметчица? — задумывается Волокитина и машет рукой: — неважно. Что я хотела сказать. Мы — проиграли. В пух и прах. Я тебя ненавижу, Бергштейн. Какого черта ты настолько хороша, а? Ты же мне в парке сегодня идеальный мяч два раза подвесила, я только сегодня поняла как ты Синицыной помогаешь. И Кондрашовой. Всем «Красным Соколам». Девчата! — она поднимает свой стакан: — вот оно! Я нашла его! Вот! — и она упирает палец свободной руки в Лилю: — посмотрите на нее! Что вы видите?
— Лилю вижу. — говорит Алена: — а что, у тебя со зрением худо стало?
— Нет. — качает головой Волокитина: — думайте!
— Лично я вижу красивую девушку с потрясающим талантом. Наверное, она и художественной гимнастикой могла бы запросто заниматься и фигурным катанием. — говорит Виктор, открывая духовку и поставив туда две формы с тестом: — у нее же все получается. Я ее еще в тот раз на танцах в парке заметил, тогда просто подумал — как хорошо танцует. А сейчас понимаю, что у нее все хорошо получается.
— А ты подхалим, Полищук. — прищуривает свой глаз на него Волокитина: — подхалим и дамский угодник, да еще и уверенный в себе и смешной. Не, девки, с ним точно нужно ухо востро держать, иначе не заметишь, как уже голая и в постели. Но — нет! Салчакова!
— Да? — моргает Айгуля: — что сразу Салчакова? Я не пьяная еще!
— Что ты видишь, глядя на эту ненавистную Бергштейн⁈
— Хм. — Айгуля рассматривает Лилю вблизи: — у нее кожа гладкая. Как будто совсем пор на ней нет. Она как мраморная статуэтка, даже потрогать захотелось. Лиля, можно я тебя потрогаю?