— Знаю я тебя… — неопределенно говорит Марина: — я пошла! Айгуля, присмотри… за ситуацией! — и она удаляется к подъезду быстрым шагом. Виктор смотрит ей вслед и думает о том, что ноги у Марины сильные и красивые, с такими ногами в любой спорт можно было бы, а с другой стороны, она же в малярной бригаде, тоже весь день на ногах. Поневоле ноги красивыми станут…
— А чего Маринка там про жениха говорила? — спрашивает Айгуля, встав рядом с Виктором и сложив руки на груди: — я что-то там слышала…
— Слух у тебя, Салчакова, удивительный. Ты как дельфин, можешь в пространстве по слуху ориентироваться. — улыбается Виктор: — это она дяде своему лапшу на уши повесила, дескать еду на выходные со своим молодым человеком. Он и обрадовался, вон машину нам выделил. Знаешь что такое профайлинг, нет? Ну так вот я по этой машине могу сказать, что ее дядя человек аккуратный и у него все на своих местах. И что этой машиной он очень дорожит.
— Ну так еще бы. Это ж «Нива». Не «уазик» какой-то. — говорит Айгуля, разглядывая машину: — да еще и новенькая.
— Да нет. — хмыкает Виктор: — она далеко не новенькая. Но выглядит как новенькая. Я же говорю, ее хозяин аккуратист. А ведь у нас в городе автомобильных моек нет, тут не загнивающий Запад…
— Автомобильная мойка? Зачем она вообще нужна? — удивляется девушка: — взял ведро, тряпку и помыл во дворе, делов-то…
— А если канализация забилась — взял и прочистил. Сперва вантузом, а потом кипятком пролить. Или проволокой. Нужно шкаф собрать — взял отвертку и собрал. Нужно обед приготовить — взял и приготовил. — кивает Виктор: — никакой тебе доставки.
— Ну да. Что еще за доставка? — хмурится Айгуля: — ты о чем?
— Да так. Мысли вслух. Все-таки люди живущие в эпоху развитого социализма невероятно самостоятельные не потому что они другие, а потому что вынуждены. Чем больше прогресса, тем меньше универсальности. Люди становятся ленивыми и умеют все меньше. — говорит Виктор.
— Прогресс уничтожает гордость человека. — добавляет Женечка: — мой предок на медведя с голыми руками и рогатиной ходил, а потом этого же медведя на костре чуть подпалил и съел… а я тварь дрожащая. До киоска с пивом дойти не могу…
— Да? А что случилось? — Виктор бросил взгляд на Женькины ноги. В отличие от Марининых ноги местного бывшего интеллигентного человека не отличались ни красотой, ни стройностью. И вообще сказать что-либо о его ногах было трудно, они были скрыты под темными штанами, перепачканными на коленях в чем-то белом. Однако коленки у него не тряслись и на первый взгляд этот конкретный индивид вполне мог до магазина дойти, тем более что гастроном за углом.
— Так денег нет. — сокрушенно развел руками в стороны Женечка: — Виктор, а я вам говорил что всегда восхищался вашей щедростью и добротой? Так и есть…
— Денег не дам. — отвечает Виктор: — ты ж мне еще с прошлого раза пятерку торчишь, забыл? Говорил, что с аванса вернешь. Аванс пятнадцатого у вас в театре же… а до сих пор не вернул.
— В театре? — заинтересовалась Айгуля: — так он в театре работает?
— Боже, как банально. Виктор, вы безусловно правы, я вам должен. — опускает голову Женечка: — должен пять рублей. Пять обычных, советских рублей… это так банально, Виктор. Какие-то пять рублей… да отдам я, отдам, не в деньгах дело! Нет, не в деньгах! Дело в вере, Виктор! В вере в человечество, понимаете? Занять деньги чтобы потом отдали — каждый дурак может, это действие простое как палец — ты занимаешь, а потом тебе отдают… это даже не человеческая интеракция, это инвестиции! Разве когда Гарун аль Рашид угощал нищих едой — он думал об инвестициях? Нет! Когда Александр Матросов бросался на пулемет — он думал о том, что ему скажут потом спасибо и памятник поставят? Эти люди не могли поступить по-другому.
— Ты еще Ленина вспомни. — кивает Айгуля: — лучше скажи, а ты чего в театре делаешь? Всегда хотела в театре работать…
— Между прочим Владимир Ильич мимо страдающего человека не прошел бы! Вить, займи рупь, а? Много не надо, один рупь, мне до зарплаты, аванс мы же на благородное дело пустили, Вить… — заламывает руки Женечка: — Христом-богом клянусь, хотел я тебе пятерку вернуть, стыдно было тебе в глаза глядеть, но у Нурдина дочка родилась и…
— Алтынгуль уже почти год, чего ты мне тут лепишь. — морщится Виктор.
— Да не от Самиры. — машет рукой Женечка: — от Оксанки.
— Чего?
— Какие у вас тут интриги Мадридского двора. — говорит Айгуля: — а я думала ты один тут бабник, Вить. Ну, ты и Серега Холодок, а оно вон как оказывается… слышь ты, болезный, а ну иди сюда, у меня рубль найдется. Расскажи, что еще за Оксанка…