— Земля меня носит с усилием. Во мне восемьдесят пять кило все-таки. Почти центнер. — отвечает Виктор: — а что до Лильки так она сейчас с Машкой живет. Дорвалась до сладкого, коза такая…
— И ты не ревнуешь? — поднимает одну бровь Марина: — она же как-никак твоя девушка?
— Начать с того, что понятие «моя девушка» не означает рабовладение. Крепостное право в одна тысяча восемьсот шестьдесят первом отменили, еще императора Александр Второй озаботился. Она в первую очередь своя девушка. Как там — свободная женщина Востока. — пожимает плечами Виктор: — а во-вторых ревность в принципе непродуктивна. Вся эта ваша ревность исходит из страха что ты не самый лучший, понимаешь? Что вот пойдет девушка, сравнит и уйдет к тому, кто лучше. А так как я лучше всех…
— Скотина ты Полищук. — говорит Светлана: — как ты можешь не ревновать? Если не ревнуешь, значит не любишь!
— Ан контрэ, уважаемая Светлана. Вот, например есть материнская любовь, безусловная. Что и мать должна сына к невестке ревновать?
— Такое сплошь и рядом. — кивает Айгуля: — у нас на родине была тетя Айгама, она так за своего сыночку ненаглядного тряслась, а невестку пинками по двору гоняла, карга старая. Чуть со свету не сжила, ни поесть путем ни поспать ей не давала. Ну та терпела, терпела, а потом ей в еду толченного стекла насыпала. Чуть не померла тетка Айгама, увезли ее в больницу на полгода, а как вернулась — так тише воды, ниже травы ходила, даже прощения у невестки попросила. Да только все одно померла через год…
— Из-за толченного стекла? — предполагает Марина: — потому что из организма не вывели?
— Да не. Вина напилась и упала у калитки, а зимы в том году были суровые, с утра вышли, а она лежит, как каменная, окоченела да замёрзла уже. Пришлось ломом ее от земли отковыривать, два часа старались… даже скорую вызывать не стали, какая к черту скорая, когда она вот так лежит?
— Кхм. — говорит Виктор: — ну хорошо, не самый подходящий пример. Я к тому, что я не ревную, потому что желаю Лиле всего самого хорошего. А ей нравится Маша Волокитина и…
— Не слушайте вы его, — Айгуля встает и садится с другой стороны костра, так, чтобы на нее не надувало дымом: — врет он все. Он потому не ревнует, потому что он и Машку тоже… того. У них там жаркий тройничок. А если тройничок, так чего ревновать? Вот если там другой мужчина появится… а так — чего ему ревновать? Все девушки его. Султан Полищук. А ведь современный мужчина, ай-яй-яй… и я как дура — чуть за него замуж не вышла. Была бы «пятой любимой женой», третьей сбоку, второй помощницей четвертого заместителя ассистента ассенизатора при холерном обозе.
— Аа… так вот оно что… — понимающе кивает Марина: — значит у них там шведская семья. Все ясно. У нас в городке был один мужичонка, дирижером работал в местном ДК, а еще кружок этих кукол вел, ну которые за нитки управляются… как их там?
— Марионетки?
— Во, точно! Вел кружок марионеток, они там даже сценки разыгрывали. Так этот мужичок тоже шведской семьей жил, только у его жены кроме него еще два мужика были. Один — прапорщик, завкладом войсковой части, а второй был каким-то спортсменом из области. И все обо всем знали, что интересно. И жили они так ладно, заплату в один дом приносили, а прапорщик со склада дефицит таскал… да только потом выяснилось, что у спортсмена в области любовница была пятидесятилетняя тетка, с которой он оказывается еще в школе мутить начал, его бывшая математичка. И ее дочка.
— Да ладно!
— Серьезно! Ему оказывается математика никогда не давалась, он чуть экзамены не запорол, вот в школе и пришлось проявить изобретательность, ну тогда ясное дело ей еще не пятьдесят было, дамочка в самом соку, а он молодой спортсмен, так и закрутилось… и все было бы ничего, да у математички дочка подросла, считай мамина копия, только на двадцать лет младше… ну он и не устоял.
— Ого! И чего, мамка ее убила потом? Или этого спортсмена?
— Ой, да ты не слушаешь ничего! Я же говорила — у него в области была любовница… то есть любовницы, двое. Мама и дочка. Мама — математичка, а дочка почему-то медицинский закончила и педиатром устроилась на участке. Но жили они вместе в деревянном доме, а мужика не было… в любом случае из-за этого коленкора весь шведский брак и распался. Дирижер уехал в Москву, ему там должность предложили, спортсмен на дочери математички женился… а прапорщик так и остался завскладом.
— А с женщиной что произошло? — спрашивает Айгуля: — с ней что?
— А что с ней сделается? — пожимает плечами Марина: — живет там. Правда одно время ей на двери писали, что она шлюха, даже участкового вызывали пару раз, а потом как-то все заглохло. Вышла она замуж за ветеринара и уехала с ним в деревню далекую. Живут. Говорят даже детей нарожали.