Денис никуда не собирался, ему дали пять лет и если включить туда срок, который он провел в следственном изоляторе, а потом на карантине и в лагере, то ему оставалось сидеть всего три года. И вообще через полгода его уже должны были в колонию-поселение на «химию» перевести, а там и УДО возможно, условно-досрочное освобождение за примерное поведение и все такое. На свободу с чистой совестью. Потом, опять-таки на зоне он научился понемногу «канителить», попал в касту «канительщиков», эдаких мастеров, которые за разные ништяки могли и портак набить как полагается и телку с сиськами нарисовать чтобы душа расслабилась и робу двойным швом прошить и «особый» чефир заварить так, чтобы мир вокруг показался радостным и светлым. В общем и целом, жил Денис на зоне нормально, да и кликуха, сперва казавшаяся издевательством — потом заиграла совсем другими красками. Понтовый — это же не только тот, кто всего боится и кого на понт легко взять. Если скажем сказать, что у тебя боты понтовые — значит хорошие боты. Красивые, вот. Да и на «перегон» он попал случайно, кто-то там решил старые дела поднять, вот и выдернули его из лагеря на следственный эксперимент, а тут такое…
Не собирался Денис Портнов ни в какой побег, не было у него таких планов. Да вот только сразу после того, как Лоб выдернул решетку из бетона как из мягкого пластилина и на него взглянул — он сразу же понял, что лучше ему с ними пойти. С Лобо и с Чингачгуком. Якуту хорошо, у него двенадцать лет строгача по пятьдесят девятой два прим, у Лобо сто вторая с отягчающими — с особой жестокостью. Пятнадцать лет, из них пять уже отсидел, да и до этого сиживал и тоже по сто второй, но по первоходу пять лет дали, три отсидел и на «химию». А он с «химии» сбежал и дружка нашел, который его в первый раз сдал. Нашел и выпотрошил, как рыбу, все потроха наружу…
И когда Лобо стоял и смотрел на него своими бесцветными глазами, будто принимая решение — Денис понял, что ему нужно бежать вместе с ним. Потому что или с ним или никак. Лобо тут свидетелей не оставит. Свернет ему шею набок и все. Или вот так возьмет за затылок и в стенку воткнет со всего размаху, чтобы голова лопнула как куриное яйцо об сковородку.
Так что он поспешно выбрался из окна, спрыгнул вниз и сделал вид что всегда только и мечтал из тюрьмы сбежать. И они бежали. Лобо, который откуда-то точно знал что план «Перехват» объявят — сказал что нужно держаться вместе. Что им две недельки отсидеться в тихом месте, обождать пока мусора их искать перестанут, а потом — на трассу выйти и жопа к жопе, кто дальше прыгнет. В смысле — разбежаться, каждый сам за себя. Но до той поры — всем вместе держаться, потому что, если одного найдут — всех остальных тоже найдут. А он себя выдавать не желает, потому как у него еще должки остались неуплаченные. У него еще один дружок-сдача, стукачок живой ходит, а во-вторых, мусор что его брал — тоже должничок. А у мусора семья в Новосибирске, по Новоапрельской дом семнадцать живет, жена и дочка… вот туда он визит и нанесет. А если Понтовый попробует с базара спрыгнуть, то лучше ему об этом не думать, иначе он ему его же потроха и скормит.
Денис знал Лобо и Чингачгука только по этапу, шапочное знакомство из разряда быстрой пробивки по камерам сразу после того, как все устаканились, по шконкам осели. Через «воздух» — короткая перекличка через закрытые «кормушки» пока дубаков нет. Через «воду» — когда свернутая в трубку газета вставляется в отверстие единственной раковины в камере, выдувается воздух, а потом идет общение — как по радио. Сперва говорят в эту, свернутую в трубу газету, отчитываются кто есть в камере, кто по какой статье, кто чем дышит и какой масти по жизни. Потом — прикладываются ухом к газете, выслушивая ответы из других камер. Иногда — через «землю», на Централе между четвертой и шестой камерами зеки продолбили узкую дырочку, через которую передавали записки, сигареты и чай. Дырочка постоянно расширялась, расковыриваемая черенками ложек и скоро через нее можно было передать не только узенькую полоску бумаги и пару папиросок, а и пачку грузинского чая, картонный кубик который так ценят зеки. Говорят, что в Южном на перегоне в такую вот дырку паренек маленький смог из своей камеры уйти, потому как влез, втиснулся. Да только вот беда, дыра то между камерами была, а не на волю. Вот и попал он из своей камеры, обычной — в соседнюю. А там женская камера была… спрятали пацанчика. Нашли его только через месяц, худющего, бледного и седого. Совсем паренька заездили, одни глаза остались, да говорить он разучился, только икает от страха. Ну вот их женской камеры сразу в психушку и отправился. Голодные женщины — страшное дело. Вот бы оказаться на его месте… на полчасика. И маслят жареных поесть. Наверное, маслят сейчас он хочет куда больше, чем в женскую камеру на полчаса.