Вот только… небо вдруг перекосило и пошатнулось, а мягкая земля ударила его в лицо. Слабость. Слишком много крови он потерял.
Когда он открыл глаза, то увидел прямо перед собой зеленое море травинок. На ближайшей травинке сидел одинокий муравей и шевелил усиками. Вот и все, подумал он, вот и все. Потеря крови, спутанность сознания… надо двигаться, надо идти вперед, а лучше — ехать, но он даже встать не может… неужели он так и умрет вот так — на лесной поляне, никому не нужный и никем не узнанный?
Вдруг он увидел не только зелень травы, но и голубую даль неба над собой. Его перевернуло? Или… кто-то перевернул? И что это за далекий гул?
— … а жгут тебе надо бы ослабить. А то без руки останешься… — услышал он далекий и такой знакомый голос. Знакомый голос? Полищук!
— … да не дергайся ты так, хуже себе сделаешь! Успокойся, сейчас тебя в больничку доставим… только жгут перемотаю…
Глава 17
— Ну что с ним? — подскакивает Марина к Виктору, едва только он выходит на деревянное крыльцо фельдшерского пункта.
— Большая потеря крови, скорее всего перелом ребер и ушиб внутренних органов. — говорит Виктор: — но все не критично. Главное тут кровопотеря, еще бы чуть-чуть и уже не откачали бы. Хорошо, что в наше время в любом медпункте запас крови и физраствора есть, так что уже переливают.
— Что значит «скорей всего»⁈ — возмущается Марина: — им человека привезли в таком состоянии, а они даже сказать не могут, сломаны или нет!
— Чтобы точно сказать рентген нужен. — терпеливо поясняет Виктор: — а тут фельдшерский пункт а не областная больница с рентгеном и прочим. Кровь ему перельют, от шока откачают, подождут пока состояние стабилизируется, а потом уже в нормальную больницу направят.
— Так давай мы и перевезем! — вскидывается Марина: — подождем пока Николаю легче станет и перевезем!
— Так. — сказал Виктор, убирая платок в карман и оглядываясь. Сельская пастораль, деревянное крыльцо, выбеленное известкой сверху и выкрашенное синей краской снизу, скрипнуло под его ногами. Доски прогибались в знакомых местах — видно, что по ним ходили годами, и каждая имела свой особый скрип.
Фельдшерский пункт представлял собой типовое одноэтажное здание с высокими окнами в белых рамах. Табличка «ФАП» висела чуть криво, под большими буквами красовалась надпись «фельдшерско-акушерский пункт с. Китаевка». Под ней — расписание работы, выцветшее от солнца. Рядом с крыльцом росли мальвы — высокие, с розовыми и белыми цветами, а вокруг них жужжали пчелы.
Прямо напротив, через грунтовую дорогу, паслось небольшое стадо коров. Черно-белые буренки лениво жевали траву, отмахиваясь хвостами от слепней. Одна из них подняла голову и уставилась на людей большими влажными глазами, потом фыркнула и вернулась к своему занятию. Свежие коровьи лепешки, еще зеленоватые и блестящие, усеивали обочину дороги, источая характерный травянисто-кислый запах.
Посреди дороги красовалась огромная лужа — из тех, что никогда не высыхают даже в жару. Вода в ней была мутно-коричневой, с радужными разводами от машинного масла. Кто-то попытался забросать ее края битым кирпичом, но это мало помогало.
Их белая «Нива», на которой и привезли Николая — стояла прямо у крыльца. Некогда белая, теперь она была покрыта слоем дорожной пыли и засохшей грязи. Лобовое стекло представляло собой кладбище комаров и мошек — десятки темных пятнышек с расходящимися лучиками засохших крылышек. Чуть выше, почти на самом краю стекла красовалось большое зелено-красное пятно с прилипшими надкрыльями крупного жука. На капоте виднелись свежие вмятины, а правое зеркало висело на честном слове.