— Да как-то не решается оно. Вот если бы пять ломаных линий, тут бы я решил сразу… — тянется пятерней в затылок Вова Лермонтвич, рыжий парень с веснушками по всему лицу: — а так…
— А я решила! — тянет руку девочка с передней парты: — вот!
— Не решила ты ничего. Я же тебе говорила — возвращаться нельзя, это считается за еще одну линию. Правда же, Виктор Борисович?
— Правда. Но не вся. Ладно, давайте я вам пока расскажу историю про Сухумский зоопарк и белых медведей.
— А как же задачка? — выкрикивает кто-то с заднего ряда.
— Эта история как раз тесно связана с задачей. Она что-то вроде подсказки. Значит так, в Сухумском зоопарке жили-были два белых медведя…
— Виктор Борисович! — тянет руку еще одна девочка: — а у вас волосы мокрые!
— Спасибо, Метельцева, я буду знать. Ни у кого нет с собой полотенца? Ну так вот, в Сухумском зоопарке жили-были два медведя…
Глава 5
Глава 5
Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почём, —
Значит, нужные книги ты в детстве читал!
— Итак, Сухумский зоопарк. Он никогда не был таким уж шикарным зоопарком, но тем не менее у них было два белых медведя, привезенных в подарок Сухумским трудящимся от полярников северных станций. Однако у зоопарка не оказалось достаточно площади и белых медведей разместили в обычной клетке. А ведь это большие животные, им желателен большой вольер. С водопадом, с водяным рвом, где они могут купаться, если начинают изнывать от летней жары, все-таки Сухуми это вам не Арктика. — рассказывает он, вытирая голову синим полотенцем с изображением олимпийских колец и надписью «Олимпиада-80». Полотенце было любезно предоставлено Елизаветой Нарышкиной, активисткой, комсомолкой и… пока еще слишком рано судить, но из нее и правда вырастет красавица. Если по Бариновой Яне пока непонятно, она все еще подросток, худощавая и угловатая, то по Нарышкиной уже видно, что она обязательно расцветет. Если сравнивать вот так, прямо сейчас, то в Яне нет ничего особенного, более того, она сходу проиграет почти всем девочкам, кроме разве что самых младших, тех, что учатся в пятом классе. Он и узнал ее только по лицу, по ее большущим глазам, а еще — по ее движениям, характерным только для нее — как она перебирает пальцами, когда встает в нерешительности, как оглядывается по сторонам, как прикусывает губу, когда думает над ответом. Фигуры у нынешней Яны пока еще не было, одна натянутая струна.
— Бедные мишки. — вставляет Нарышкина и он — кивает ей в ответ, продолжая вытирать волосы.
— Конечно бедные. Тесная клетка, железные прутья, вмурованные в бетон, постоянная жара, духота и теснота. Ужас. Трудящиеся города увидели это и бросили клич. За несколько месяцев они собрали нужную сумму и внесли ее в фонд зоопарка. Немало добавили и нефтяники Сухуми, которые взяли белых мишек под свое шефство. — продолжает он, закончив вытираться и протянув полотенце Елизавете: — спасибо, Лиза. Если бы не ты, то я бы так сидел с мокрой головой.
— Не за что, Виктор Борисович! — звонким голосом отвечает она, глядя на него такими сверкающими от энтузиазма глазами, что ему на секунду становится неловко. Неужели она…
— Каждый ученик всегда готов помочь учителю! — продолжает она тем же звонким голосом от «Пионерской Зорьки», и он успокаивается. Нет конечно, думает он, что за глупости, они же тут слишком маленькие, пусть и восьмиклассница, пусть и столь развита физически, но им еще рано, да и идеология тут социалистическая. Наршыкина Елизавета просто зарабатывает очки для своей будущей карьеры комсорга, ну или просто — привыкла быть хорошей девочкой.
— Все равно спасибо, Лиза. Так вот… — он поднимает глаза к потолку: — о чем это я? Ах, да, медведи. Белые медведи в тесной, душной бетонной клетке с решеткой с одной стороны. Да, была собрана необходимая сумма в советских рублях и началась стройка! Чтобы не травмировать животных новым переездом было принято решение построить новый, большой, чистый и светлый вольер — прямо вокруг их прежней клетки. И какой был план! Новый вольер должен был имитировать родную природу Арктики — с перепадами высот, с водопадом и водяным рвом, в котором медведи могли плавать. И он был большим! Почти с наш стадион, примерно в половину.
— Ого! — восхищенно выдыхает кто-то на заднем ряду: — как здорово!
— Виктор Борисович! — рыжий и конопатый Володя Лермонтович тянет руку вверх и трясет ею, не дожидаясь пока его спросят — уже: — Виктор Борисович! А рыба там была⁈
— Вряд ли. Это же не аквариум. А белые медведи в воде довольно быстрые и сильные хищники, любую крупную рыбу они бы съели.