Визитки у Феликса - настоящий триумф элегантности. Тонкий пластик отражает на солнце радугу и высвечивает золотом имя Феликса Сомова, к которому недавно добавилась приставка "доктор". О том, что он доктор, Феликс не забывает ни на минуту и старается напомнить всем и каждому, особенно женщинам, на которых пытается произвести впечатление. "Я говорю вам, как доктор", "доктор плохого не посоветует", "я отметил своим докторским взглядом..." Представляю, что будет, если в каком-нибудь общественном месте, в ресторане или самолёте, вдруг поплохеет человеку.
Будут звать "доктора, доктора", и очередная пассия великого светила укажет на Феликса пальцем - вот же он, доктор-то. Хотелось бы мне видеть его холёную физиономию, когда он, потупив взор, виноватым голосом сообщит:
- Э...Я вообще-то это...доктор наук...философских...
Дружбы между нами нет. Я Феликсу не ровня. Он - дипломированный мастер техники пробуждения, признанный гений слова и звезда современной науки. Я же - просто трепач. Он носит костюм по последней моде и разъезжает на темно-синей 'Мазератти'. На мне - джинсовая куртка, купленная лет пятнадцать назад и пользуюсь я общественным транспортом. Дружбы между нами нет, а была. Но в таком далёком прошлом, воспоминания о котором способны вогнать в самый глубокий сон.
Да, сон - самая тяжёлая болезнь нашего времени. Откуда пришла - неизвестно. Сначала-то и не распознаешь, что человек спит. Вроде ходит, разговаривает, а потом вдруг смотришь - он и прирос, то к стене, то к кровати, то ещё к какой неживой материи. И не замечают ведь до последнего ни друзья, ни родные. Возможно, оттого, что уже спят сами. Чаще всего засыпают подростки, видимо их неокрепшая психика наиболее подвержена влиянию сна. Но и взрослые, солидные люди, бывает так заснут, что аж храп идёт.
Я не помню, кто первый догадался будить уснувших рассказами, историями, байками. Одни говорили, что рецепты пробуждения описаны в древних книгах, другие утверждали, что достаточно просто подобрать слова, которые человек хочет услышать. Появились целые системы, изучающие новый феномен, а вместе с ними - специалисты, вроде Феликса. Феликс классифицирует каждый сон, находит ему логическое объяснение и подбирает слова, опираясь на научные труды великих философов. У него хорошо поставленный голос, вызывающий мгновенное расположение. Даже когда человека не удаётся разбудить, Феликс знает, что и как сказать родственникам, чтобы не вызвать у них чувства вины. Я же, наоборот, стараюсь, чтобы они почувствовали, чтобы поняли, и заорать хочу, чтобы услышали, наконец: "Не спать!" Трепачи были всегда, даже до того, как эпидемия сна приняла угрожающие формы. Настоящий трепач знает, какую историю рассказать, чтобы вывести человека из псевдореальности, куда тот ненароком попал. Для этого нужно поставить себя на место другого, проникнуть в его иллюзорный мир, подать руку и вывести назад. Главное, не заговариваться. Шутка ли, ведь можно одной фразой усыпить так, что человек уже не проснётся. Или уснуть самому. Что может быть опаснее уснувшего трепача, который сам себя не помнит?
***
С Феликсом у нас и раньше не ладилось, а после истории с Кирилловым так вовсе стало плохо. Феликс привык быть первым, лучшим. Удачная смесь амбиций и личного обаяния привела его к вершинам материальных и духовных благ. Феликс собирал залы и стадионы, на его лекции валили валом, чтобы его послушать платили большие деньги. И было, что слушать. Доктор Сомов проводил сеансы массового пробуждения и профилактики сна, выводил толпы людей из темноты иррациональных кошмаров к слепящему глаза яркому свету, дарил людям надежду и мастерски объяснял необъяснимое. Я же остался трепачом по вызову. И однажды любимая женщина устала слушать мой трёп и ушла к тому, у кого, помимо слов, имелась масса других очевидных достоинств.
Я то и дело натыкался на Риткины вещи - мелочи, оставленные впопыхах, наши старые фотографии, открытки, написанные почти детским почерком, когда каждая буква выведена со старательным нажимом, вырванные листочки из блокнота, на которых она записывала рецепты, стихи и умные мысли, выловленные на просторах бескрайнего интернета. Воспоминания врывались ко мне непрошенными гостями, и я не решался их прогнать. Однажды отодвинув диван в поисках закатившегося под него карандаша, я нашёл заколку, похожую на бабочку. Долго сидел, держа на ладони кусочек цветного пластика и щёлкал металлической застёжкой, пока не услышал звонок в дверь.
Рита стояла на пороге в мокром плаще, сжимая в руке зонт, с которого стекали дождевые капли.