Когда Мэг снова очнулась, где-то на задворках памяти все еще оставалось ощущение боли, резкой и жестокой боли. Однако боль прекратилась, и ее тело наслаждалось тишиной и покоем. Она лежала в уютной комнате на чем-то бесподобно мягком. Здесь было темно. Все, что ей удалось различить, были высокие силуэты, двигавшиеся вокруг нее. Наверное, это были те мохнатые твари. Она была раздета, и в ее кожу втирали что-то теплое и пряное. Она потянулась с довольным вздохом… То есть как, она действительно потянулась?! Ну конечно, паралич прошел, она снова владела своим телом, колыхавшимся на ласковых теплых волнах! Это не папа ее спас, а эти создания!
– Ну как, ты очнулась, малышка? – мягко прозвучал в ушах незнакомый голос. – Какая же ты забавная личинка! Больше не болит?
– Нет!
– И ты снова теплая и живая?
– Да, я в порядке! – и она попыталась сесть.
– Нет, полежи пока, милочка. Тебе еще нельзя напрягаться. Сейчас мы оденем тебя в шерстяную одежку и накормим. Тебе пока нельзя даже есть самой. Совсем как новорожденный! Видишь ли, Темное Нечто очень не любит отпускать свои жертвы!
– А где папа с Кельвином? Они уже отправились спасать Чарльза Уоллеса?
– Они отъедаются и отсыпаются, – ответило существо, – и мы стараемся познакомиться получше, чтобы понять, как мы могли бы вам помочь. Теперь мы ясно чувствуем, что вы не опасны, а значит, нам позволяется вам помочь!
– А почему здесь так темно? – спросила Мэг. Она продолжала оглядываться, но так ничего и не увидела, кроме смутных теней. Тем не менее ей не было здесь тесно или душно: по лицу все время скользил легкий ветерок, не дававший темноте превратиться в угрозу.
– Что значит темно? – создание явно опешило. – И что значит светло? Нам этого не понять. Твой папа и тот мальчик, Кельвин, тоже спрашивали нас об этом. Они сказали, что сейчас на нашей планете ночь и что в это время они ничего не видят. Они рассказали нам, что наша атмосфера выглядит какой-то полупрозрачной и через нее невидно звезд. И они очень удивились, когда оказалось, что мы знаем о звездах и понимаем их танец и движение намного лучше, чем такие, как вы, долгими часами следящие за звездами в какие-то ваши телескопы. Нет, нам никогда не понять, что это значит – видеть так, как вы.
– Ну, это значит представлять себе, как выглядит все вокруг, – бестолково попыталась объяснить Мэг.
– Мы не знаем, как, твоими словами, выглядит все вокруг, – сказало существо. – Мы просто знаем, какое все вокруг. А от этого вашего зрения, похоже, гораздо меньше толку.
– Нет, неправда! – возмутилась Мэг. – Нет ничего лучше в мире, чем видеть его красоту!
– Ну и странный же у вас мир, – примирительно вздохнуло существо, – если вы придаете такое значение столь ограниченному способу его познавать. Будь добра, попробуй объяснить мне, что такое свет, без которого вы так беспомощны?
– Прежде всего, без него мы ничего не видим, – с энтузиазмом начала было Мэг, но тут же ей стало ясно, что она не в состоянии растолковать слепым созданиям значение света для зрячих. Тем более таким, которые прекрасно обходятся без зрения. – Скажем, на вашей планете ведь есть солнце? – неуверенно приступила она с другого бока.
– Это самое замечательное солнце, от него приходит тепло и лучи, которые дарят нам благоуханные цветы, и пищу, и музыку, и все, что есть живого и растущего на нашей планете. – Так вот, – более уверенно продолжила Мэг, – когда мы поворачиваемся к нашему Солнцу – я имею в виду нашу планету, Землю, – мы получаем от него свет! А когда планета отворачивается от Солнца, на ней наступает ночь. И если мы хотим что-то увидеть ночью, нам приходится использовать искусственный свет.
– Искусственный свет, – с сочувствием вздохнуло создание. – Нелегко же вам там приходится! Потом мы еще поговорим, и ты сможешь рассказать мне что-то новое.
– Хорошо, – пообещала Мэг, хотя сама не представляла, как будет объясняться с существом, которое вообще не способно видеть, но при этом несомненно разбирается в устройстве Вселенной во много раз лучше, чем она или ее родители, или Кельвин, или даже Чарльз Уоллес.
– Чарльз Уоллес! – вскричала она. – Что он там делает с Чарльзом Уоллесом? Вы только подумайте, что Предмет может сделать с ним или заставит делать его! Пожалуйста, ну пожалуйста, помогите нам!
– Да-да, малышка, мы обязательно вам поможем. Как раз в эту минуту идет совещание, на котором решают, что следует предпринять. До сих пор мы не верили, что кто-то вообще способен сбежать с затененной планеты. И хотя твой папа казнит себя за то, что случилось, мы совершенно уверены, что он является выдающейся личностью уже потому, что сумел выбраться с Камазоца и вытащить оттуда вас. Но что касается маленького мальчика – и насколько я могу судить, это очень необычный и важный для нас маленький мальчик, – увы, дитя мое, тебе придется принять тот факт, что это будет гораздо труднее. Даже подумать о том, чтобы вернуться , снова пройти через Темное Нечто, вернуться на Камазоц… Не знаю, возможно ли такое. Не знаю.
– Но папа его бросил! – возмутилась Мэг. – Он должен его вернуть! Он просто взял и бросил Чарльза Уоллеса!
Внезапно в словах существа Мэг ощутила суровую ноту.
– Хватит твердить о том, что кто-то якобы кого-то бросил! Это только заведет нас в тупик. Но мы помним о том, что одного нашего желания недостаточно, чтобы что-то случилось, и не поможет нам понять, как добиться того, чего мы желаем! И мы не можем позволить тебе в твоем теперешнем состоянии поставить под угрозу нас всех. Я понимаю, что больше всего тебе хочется, чтобы папа немедленно вернулся на Камазоц, и не исключено, что тебе удастся вынудить его к этому поступку, но чего мы этим добьемся? Ничего. Нет. Нет. Тебе придется ждать, пока ты не успокоишься. Ага, а вот, моя хорошая, отличный теплый халат, в котором тебе будет очень удобно, – Мэг почувствовала, как ее приподняли, и по телу скользнуло что-то мягкое и легкое. – Не бойся за своего младшего брата, – теплые, успокаивающие слова ласкали слух, как музыка. – Мы ни в коем случае не оставим его во власти тени. Но сейчас ты должна отдыхать, чувствовать себя довольной и спокойной.
Эти ласковые слова принесли уверенность, что лохматое существо будет любить и помогать Мэг, несмотря ни на что, что бы она ни сказала или сделала, и сама эта мысль принесла ей несказанное облегчение и душевный покой. Она почувствовала, как щеки коснулось щупальце – ласка, нежнее материнского поцелуя.
– Прошло так много времени с тех пор, как мои собственные малыши выросли и покинули меня, – объяснило существо. – Ты такая хрупкая и уязвимая. И теперь мне пора тебя накормить. Постарайся есть медленно и осторожно. Я понимаю, как ты изголодалась за столько времени, однако тебе нельзя жадничать и торопиться, иначе будет худо.
Прямо к губам Мэг поднесли что-то необычайно нежное и вкусное, и она с готовностью проглотила угощение. С каждым глотком она чувствовала, как сила вливается в ее тело, и только теперь сообразила, что у нее не было во рту и маковой росинки с того жуткого фальшивого обеда на Камазоце, к которому она едва прикоснулась. Сколько времени прошло с тех пор, как она ела мамин суп? Впрочем, земное время не имело здесь значения.
– Здесь очень долгие ночи? – сонно поинтересовалась Мэг. – Скоро ведь снова будет день, не так ли?
– Тс-с-с! – шикнуло на нее существо. – Кушай, малышка. В холодный сезон, такой, как сейчас, мы спим. А потом, когда тебя разбудят, снова будет тепло, и мы займемся делами. У нас впереди очень много дел. А сейчас тебе надо кушать и спать, и я буду с тобой.
– Извините, но я не знаю, как мне вас звать, – сказала Мэг.
– Ну, ладно. Для начала постарайся вообще не произносить слова вслух. Просто проговаривай их мысленно. Подумай обо всех существах, которых ты зовешь человеками – самыми разными человеками.