— И действительно, кто? — подхватил Рей Синклер, почти не скрывая сарказма.
Было очевидно, что Синклер и Лора Берк стеснялись оборота, который приняло великое религиозное прозрение их босса. Но Фауст увидел в этом тот курс, которому ему надлежит следовать, трудясь над копией письма сестры Лусии и добавляя в него то, что, на его взгляд, должно было подкрепить худшие опасения Ханнана.
Однако Ханнан категорически отказался даже ознакомиться с документом. Столько трудов, а на самом деле можно было вручить ему чистую тетрадь. Ханнан отнесся к документу, сфабрикованному Фаустом, с тем же почтением, что и Трепанье, однако выразилось оно, разумеется, иначе.
— Мы обязаны вернуть этот документ в Ватикан.
Вот где крылась настоящая опасность. Можно представить, как ватиканские палеографы рассмеются над представленной им липой.
Тем временем Зельда все больше и больше склонялась к мысли, что нужно подыскать жилье поближе к новой работе Габриэля.
— Не могу даже думать о том, чтобы куда-нибудь переехать, — говорила она.
Но Габриэль настроился на переезд.
Он подумал было о Корфу, но отверг эту мысль. Зельда сама рано или поздно вспомнит про этот далекий остров.
Габриэль подумал о Пантеллерии.
Ах, Пантеллерия. Он любил Пантеллерию, вулканический островок недалеко от африканского побережья, куда можно добраться от Трапани, что на западе Сицилии. Удовольствий там немногим больше, чем на острове архипелага Хуана Фернандеса у побережья Чили, где четыре года боролся за существование английский моряк Селькирк, вдохновивший Даниэля Дефо на образ Робинзона Крузо. Но зато Пантеллерия чрезвычайно привлекательна как убежище. Фауст усмехнулся. Приют грешников. Но будет ли он, этот одинокий островок, если тот станет его Эльбой, его островом Святой Елены?
IV
«Заглянуть в мешок?»
В обязанности Лоры входило останавливать Ната, чрезмерно увлекшегося новыми замыслами, — выдвигать аргументы, предлагать альтернативы, — однако после того, как решение было принято, она даже не пыталась переубеждать босса.
Копия грота в Лурде, возведенная на территории комплекса «Эмпедокл», была сущей безделушкой. Нат мог себе ее позволить, и результат, нехотя признавала Лора, получился замечательный — оплот безмятежного спокойствия посреди лихорадочной суеты комплекса.
Лора и Рей сидели на скамейке перед часовней после встречи, на которой Габриэль Фауст представил то, что ему удалось достать для Игнатия Ханнана, для «Приюта грешников»: третью тайну Фатимы.
— Четыре миллиона долларов, — задумчиво промолвил Рей.
— Дело не в деньгах, — отозвалась Лора.
— А в принципе?
— Рей, что ты на самом деле думаешь про Габриэля Фауста?
— У него любящая, преданная жена.
Этот уклончивый ответ должен был перевести разговор на их собственные отношения — «несчастливый небрак», как недавно назвал их Рей, однако Лора не собиралась отвлекаться. Судя по всему, Рею тоже не слишком-то хотелось обсуждать эту тему.
— Кот в мешке, — сказал он.
— А что именно это означает?
— Ну, мешок — это мешок.
— А кот — это кот.
— Так говорят, когда покупают что-то, не имея возможности хорошенько рассмотреть товар, — объяснил Рей.
— Он не хотел его рассматривать.
Документ находился в надежном месте, в сейфе Ната, дожидаясь, когда Хизер доставит его в Рим.
— Можем посмотреть на него одним глазком, — предложила Лора.
— Заглянуть в мешок?
— Я не заставляю.
— Знаешь, я восхищен решением Ната. Наконец он завладел великой тайной, которая многие годы порождала бесчисленные домыслы, в том числе и у него самого, и Нат остановился, не стал знакомиться с документом. У него нет права. Разве ты сама поступила бы иначе, попади к тебе письмо Богородицы, адресованное кому-то другому?
— На самом деле его написала сестра Лусия, — возразила Лора.
Однако она сказала это не чтобы умалить слова Рея. Он прав. И Нат прав. Необходимо как можно быстрее отвезти документ туда, где его законное место.
Вернувшись из аэропорта, куда она ездила провожать Хизер, Лора отвела Рея в сторонку и сказала, что этим же самолетом в Рим улетел Трэгер. Рей не на шутку встревожился. Разумеется, он вообразил, что Трэгер силой проник на борт, чтобы скрыться от преследователей. Лора передала ему слова Хизер.
— Он жил у нее?
— Опусти брови. Я подумала то же самое. Хизер сказала, что ничего такого не было, и мне стало стыдно. Ты же знаешь Хизер.
— Порой я сомневаюсь, что знаю хоть кого-нибудь или что-нибудь.
— Хизер же просто прозрачная в своей чистоте.
Позднее Рей сказал:
— Как там у Хемингуэя, монашка и шулер? Или это у Фолкнера? Я же говорил, что больше ничего не понимаю. Девственница и убийца.
— Ты не можешь быть уверен, Рей.
— Что Хизер девственница?
Лора ущипнула его за руку.
— Хочешь побороться?
— У нас нет лицензии.
— В таком случае чем мы занимаемся в постели?
— Всякими бесчинствами.
Они к бесчинствам и перешли, а потом впервые оба высказали вслух угрызения совести, которые их мучили.
— Давай сделаем это.
— Мы же только что.
— Я имел в виду, давай поженимся.
И сейчас Рей говорил искренне.
— Конечно, мне придется сдать анализ крови, — сказал он.
— Тебе придется исповедоваться. Нам обоим придется исповедоваться.
— И я должен буду сказать, что раскаиваюсь?
— Блуд, — задумчиво промолвила Лора.
— Я скажу, что не получал удовольствия.
Лора зажала ему лицо подушкой, Рей высвободился.
— А вдруг Хизер и Трэгер когда-нибудь…
Лора снова придавила его, при этом свалившись с кровати. Она отправилась в душ и там, просияв, словно вода смыла все ее грехи, запела чуть фальшиво:
— Отведи меня в церковь, и поскорей…
Но все радужные планы разрушило разоблачение Трепанье, которое произвело эффект разорвавшейся бомбы.
— Зовите сюда Фауста, — с побелевшим от ярости лицом приказал Нат.
Рей ушел и через десять минут вернулся.
— Его нет.
— Звони Зельде, — обратился к Лоре Нат. — Я с ней поговорю.
Связавшись со счастливой молодой женой, Лора передала трубку Нату.
— Зельда! — радостно воскликнул тот, и Лора с Реем переглянулись.
Они слушали, как миллиардер пять минут болтал с Зельдой о пустяках, — уж кто-кто, а они-то могли более или менее точно подсчитать денежный эквивалент этих минут, — а затем сказал:
— Скажите, Габриэль дома?
Нат выслушал ответ. Выражение его лица изменилось. Однако голос оставался любезным:
— Зельда, иногда мне кажется, что я забуду и собственное имя.
Опять разговор ни о чем, и наконец Нат положил трубку.
Он сказал:
— Только что стало известно, что я направил Габриэля Фауста в Рим вернуть документ.
— Бедная Зельда, — прервала затянувшееся молчание Лора.
V
Не в Кастель-Гандольфо
Преподобный Жан Жак Трепанье достиг апофеоза. Заветная мечта осуществилась. Он разоблачил ватиканских прислужников, показав всему миру, сколь ненадежными хранителями тайн Фатимы они были.
Восторженные чувства, захватившие его, лишь немного омрачало ощущение, что теперь будет трудно превзойти собственный триумф. Что делать альпинисту, покорившему Эверест?
Трепанье гнал подобные мысли как недостойное, назойливое искушение. То, что он открыл миру, не имело никакого отношения к Жану Жаку Трепанье. Если бы вопрос заключался только в этом, Трепанье признался бы, что ощутил некоторое разочарование. Однако само удивление, которое он испытал, ознакомившись с ксерокопией, полученной от Габриэля Фауста, убедило его в подлинности документа. Ни за что на свете Трепанье не подумал бы, что Богородица предостерегала о покорении Европы исламом, о наступлении новой мрачной эпохи рабства и гонений. И подумать только, что все это утаивалось, пока еще было время воззвать к небесам, моля не насылать кару.