Труп похоронили, а следователь через несколько дней уехал, пока еще окончательно ничего не выяснив. Следствие, по-видимому, затягивалось, оно как бы вступало в «кабинетную фазу». Однако велось оно по всей местности: и там, где был обнаружен труп неизвестного человека, и там, где на бывшем поле Скуратовича на раскопанной земле были найдены банковские трехрублевки, и там, где жил молодой человек, который первым увидел труп, и в районном центре, где был ограблен банк, — во всем районе, и возле Двух Хат, и около Тетеревских гатей, на глухих тропах среди тамошних запечных людей, исконных мастеров-кустарей, изготовлявших на всю округу еловый и осиновый гонт.
2
Лучшие работники следственных органов ломали себе головы над этим делом, но не могли найти ни начала, ни конца. Из глухого района, где был ограблен банк, нити протянулись через Две Хаты к местности, в которой некогда находился хутор Скуратовича. Но тут все спуталось, стало неясным, потерялось, как если бы обнаруженный труп нарочно явился сюда и сел над речкой, чтобы замести и запутать все следы, сведя их к старой груше на бывшем поле Скуратовича. Во всем этом было немало приключенческого. Но не это заставляло наших следователей, не щадя сил, добиваться скорейшего выяснения дела. Причина была другая. Она таилась в самой сущности одного большого, нового и небывалого дела, имевшего прямое отношение прежде всего ко всей этой местности, а через нее — и ко всей стране.
Местность эта имела свой, ясно выраженный характер. Кондрат Назаревский, направляясь раненый на хутор Скуратовича за подводой, обратил внимание на своеобразие здешнего пейзажа. С того места, где кончался ельник, и начиналась дорога на хутор, виден был угол хвойного леса. Это было очень близко от дороги. Внизу лежал скошенный луг. Он был так заболочен, что даже сюда, на дорогу, доносился запах гниющих корней болотных растений. С дороги была видна старая криница — миниатюрное озерко, окруженное топким болотом.
Вода из криницы незаметно сочилась по всему лугу, а сама криница была такой глубины, что скрыла бы человека самого высокого роста с поднятыми руками. Вода была черна как тушь — это отсвечивали черные торфяные берега и дно — бездонная прорва. В народе такая криница носит название «чертово око» (или «черное окно», где как). Кондрат Назаревский тогда остановился, приглядываясь. Все это было поразительно похоже на то, что он привык видеть с самых малых лет в окрестностях своего родного городка. В ту минуту на него повеяло атмосферой детства, той поры, когда еще жива была мать, а сам он был беззаботным ребенком. Все летние дни проводил он тогда за городом, среди деревьев и воды.
С этого уголка при хуторе Скуратовича и начинаются такие приметы местности. Чем дальше он ехал на восток, тем чаще встречались такие места. Болота становились шире, менялся характер лесов. Скуратович говорил тогда Кондрату Назаревскому об осушке болот: «Богачи бы все это делали, да и бедняки бы при богатых кормились...» Однако по пути до городка перемена пейзажа была не так уже заметна.
Но по ту сторону городка, на восток, леса становились мельче, в пейзаже господствовала скупая хвоя на болоте. А дальше, около Двух Хат, снова тянулись дремучие, чуть ли не девственные леса. Полей меж лесов здесь было больше, болот меньше, чем у городка, но сорт торфа и глубина слоя — идеальные. «Черные окна» здесь попадались чаще, чем в других местах. Все это находилось южнее Двух Хат, в пределах глухого района, в центре которого был ограблен банк.
В общем, тут раскинулась большая территория, однообразная по своей природе. Началом ее можно считать те места, где теперь обнаружен труп. Она тянулась через Две Хаты на восток и юг.
На запад от бывшего хутора Скуратовича местность носила уже другой характер. Она была расположена выше, болот встречалось там гораздо меньше. Там и уклад жизни был иной. Кустарным промыслом занимались мало, люди больше держались земли. Там и урожаи были другие. По хуторским хлевам хлеб перегонялся в свиное сало. На этом разбогател свиноторговец Хурс. Хутор Скуратовича находился как бы на грани этих двух местностей — там была переходная полоса.
В этой же болотной местности было множество кустарных мастерских, предприятий карликового масштаба. Тут и гонт изготовлялся, и кирпич, и гончарным делом занимались, но все это — дома, за печкой, своими двумя руками, отгородившись от соседа. Были и бродячие ремесленники — портные, колесники. Землепашец был здесь мелкий, бился как рыба об лед на низине, приправлял мукой кору. Молоко от коров получал синее, да и того не вволю. А корова была похожа больше на жабу, чем на рогатую скотину. Говорили, что причиной этому трава, которая торчала на мшистых кочках.