Вечером Творицкий старался как можно спокойнее говорить с женой, сказал, что пойдет и принесет бревно, которое откуда-то пригнало водой к берегу. Бревно и в самом деле прибило водой.
— Тяжелое, не донесешь! — сказала жена.
— Тебе бы только спорить. Донесу.
Бревно он действительно принес и бросил среди двора, а сам прислонился к стене и задумался. Невдалеке перед глазами чернели неясные контуры. В той стороне к концу ночи должна взойти луна. Творицкий думал: «Это чернеет лесок Скуратовича». Стояла нерушимая тишина. Где-то там торчит пень, оставшийся от Скуратовичевой груши. Развороченная лопатами земля уже размыта дождями. Кто ее раскопал? Он усмехнулся и проговорил про себя: «В первый раз я ее раскопал и снова загладил. Никто не знает и знать не будет. Однако я маленькую ямку выкопал. Я хорошо помнил место, а тот, видно, места не знал...» Последняя фраза логически вытекала из предыдущих и кольнула его сознание. «Либо не знал места, либо забыл, если так землю ковырял. Хе-хе!» Он даже затрясся. Значит, вот это кто мог землю копать. А если так, то и убитым мог быть Седас. Даже наверное! Это он и есть! Творицкий долго разглядывал тучу над лесом. «А зачем надо было убивать Седаса? Кто его убил?» И снова все спуталось. Творицкий перевел глаза на лес и тихо рассмеялся: «Однако и поковырялся же он в земле! До седьмого пота трудился! Злился на весь свет и ушел несолоно хлебавши. Хе-хе!» Он испугался своего голоса: «Об этом не то что говорить — об этом и думать нельзя... Конец! Надо держаться в стороне, иначе покоя не будет! Я в этом деле человек посторонний. Я никого не убивал и зла никому не делал!»
В нервном возбуждении он прошел к своему гумну, а затем назад, вдоль забора. Нога его поскользнулась на влажной земле и проехала вниз, в канавку. Это натолкнуло его на новые мысли: такой же скользкой была земля на речном берегу, на спуске к воде, недалеко от того места, где сидел труп... Может быть, и там кто-нибудь несколько раз спускался и поднимался? «Может, они там прятали украденные деньги?» Предположение было наивное, но Творицкий долго не раздумывал. Мысли обрывались, метались, путались.
Он сорвался с места и пошел к лесу. Минут через пятнадцать он был на опушке возле реки. Вскоре он под ногой у себя почувствовал накатанный спуск к воде. Сел на него, съехал вниз и уперся каблуками в песчаное дно мелкой речушки. Обыскал кусты и норы под камнями, но ничего не нашел. Тогда Михал вылез наверх и прислонился плечом к сосне. Мокрые от пота волосы липли ко лбу, ворот рубашки душил. Он долго и с трудом переводил дыхание, пока не почувствовал озноб. Потом начал двигаться. В это время он был совершенно спокоен. Как ни странно, но разочарования он не испытывал. «Сейчас взойдет луна, тогда посмотрим», — сказал он себе.
Лунного света Творицкий дождался очень скоро. Свет этот цедился с той стороны, где когда-то был хутор Скуратовича, а теперь, немного в стороне, стояла его, Творицкого, хата. Он пошел тропинкой мимо леса. В хате было тихо, все спали. Творицкий неустанно продолжал поиски. Через несколько минут он оказался возле грушевого пня. На раскопанной и размытой дождями земле кое-где еще оставались бугры. Луна взошла и стояла высоко над ельником. Пень казался белым. Творицкий сел на него. «Где ты тут будешь искать эти деньги! Не может быть, чтобы они их здесь зарыли. Для этого незачем было раскапывать так много земли. Ясно, для чего они тут копали и кто копал. Убитый, значит, Седас. А тот черт землю рыл. Но для чего он убил Седаса? Кого-кого, а Седаса... Неужели он Седаса стал бы убивать? Может быть, это все-таки не Седас? Пришли они сюда, чтобы в земле поковыряться. В этом ничего удивительного нет. Банк обокрали они. Но зачем забрели так далеко отсюда, если только им требовалось тут побывать? Седас это или не Седас? И он сидел на этом самом пне, и, может быть, вот тут его и начали бить?»
Творицкого обуял страх. «Один, на том месте, где совершались такие ужасные и темные дела!» Он бросился бежать. У своего дома почувствовал себя смелее и не без самодовольства подумал: «А все же есть один человек, который больше кого-либо другого знает обо всем, что касается этого дела, и человек этот — я!»
Чтоб никого не будить, он лег в сарае, продремал на клевере до рассвета, затем встал и занялся обычными делами: начал собираться в поле, не торопясь, подкармливал перед работой лошадь. Сказал жене:
— Ну, скорее собирайся! Еле поворачивается!
В поле он выбрался на целый день — зябь поднимать. Погода была пасмурная, туманная, лес стоял мокрый и неподвижный. Творицкий пахал нехотя, ему не терпелось заняться другим делом. Проработав часа два, он выпряг лошадь и пустил ее на луг, а сам, жуя хлеб, прошел между кустов и — на ту сторону тропы. Он теперь хорошо разглядел место над рекой, по которому неизвестно зачем скользил в прошлую ночь. Ничего интересного здесь не увидав, пошел наискось лесом туда, где оставил плуг. И вдруг, справа от себя, на земле, ближе к дороге, он увидел то, от чего у него потемнело в глазах и ударило в голову. На земле лежала трехрублевка. Она была втоптана, и виднелся только край. Кредитка полиняла, порыжела, запачкалась. Но отчетливо видно было, что еще недавно она была новая, несогнутая. «Из тех самых!» Он поднял деньги и подумал: «Надо обязательно найти еще одну бумажку. В каком направлении она будет лежать, в том и надо идти, чтобы напасть на след. Тут, наверное, между ними свалка началась (да еще какая свалка! Убийством кончилась!). Деньги эти они разворошили, растрясли, а потом на ходу и растеряли».