К нему подбегали люди, наскоро здоровались и возвращались к своей работе. Портной стоял взволнованный и не знал, что отвечать. Присел, покурил, потом пошел искать Нестеровича. Не нашел его и, усталый, направился к себе на квартиру, неуверенный в том, что она не занята. «Целы ли хоть вещи? — думал он, входя во двор. — Так и есть, окно открыто!»
Обиженный тем, что кто-то посягнул на его права, портной влетел в дом. Двери его комнаты были заперты. Вошел в соседнюю комнату. Там было двое детей. «Ага! Творицкая еще на торфе». Мальчик достал из ящика ключ и подал ему:
— Дядя, это вы портной из больницы?
— Я. А что такое?
— Моей маме на строительстве сказали, что вы сегодня приедете. И еще ей на строительстве сказали, что засчитают три часа работы за уборку вашей квартиры. Моя мама работает на строительстве.
— Тебе сколько лет? — спросил портной, и лицо его расплылось в улыбке.
— Семь... И папа мой тоже на строительстве.
— Вишь ты...
Портной открыл свою комнату и, вошел. Чисто вымытый пол был еще влажен. На кровати — простыни, наволочки — только что из-под утюга. На подушке лежало новое белье. На полу возле кровати постлан коврик из отороченного черным серого сукна. На столе — скатерть.
— Откуда все это взялось? Боже мой!
— Мама велела вам сказать, что это вам от строительства премия. Тут давали премии всем ударникам, а вы про это не знаете, потому что лежали в больнице, Я вас дожидался, а теперь мне можно уже уйти?
— Иди, конечно! Ты, брат, молодец!
Портной скинул сапоги, обтер их тряпкой и поставил у порога. Надел домашние туфли, еще раньше им самим сшитые, и, волнуясь, раздумывая и сдерживая переполнявшее его чувство благодарности ко всему живущему на свете, прошагал по комнате чуть ли не до самого вечера. За полчаса до захода солнца портной услыхал во дворе голоса. Окно все еще было открыто. Он высунулся, чтоб посмотреть. Портной увидел того самого каменщика, который вместе с ним упал с лесов. Тот в больнице не лежал, он скоро поправился и уже больше месяца работал. За ним шли еще два знакомых каменщика, а потом еще человек шесть. Был среди них и Нестерович. «Куда это они?» — подумал портной.
— Здоров! — крикнули все хором.
«Пока не прошли мимо, может поблагодарить их за заботу обо мне?»
Но они тут же завернули к нему на крыльцо. Портной заметил, что каждый из них держит что-то под мышкой. Нестерович — тоже. Все вошли в комнату.
— Вот ты и дома! — сказал Нестерович. — Здоров, сосед!
— А мы к тебе! — торжественно произнес один из каменщиков и обратился к остальным: — А ну, выкладывай, хлопцы!
Все положили на стол свои пакеты. Тут было мясо, хлеб, булки, яблоки.
— Одним словом, мы с тобой вместе поужинаем и вручим тебе то, что ты, лежа в больнице, сам получить не мог. Вот, возьми свою грамоту ударника!
Портной молчал. Грамоту он взял, внимательно осмотрел ее и положил на окно. Он был взволнован и растроган.
— Садитесь же, братцы! Я сейчас буду готов.
— А что ты собираешься делать?
— Да я хоть сапоги надену, а то сунул ноги в шлепанцы...
— Ходи так, как тебе лучше. Не на свадьбу собираешься. Свои люди.
Портной все же надел сапоги и сел за стол. Гости ждали. Выпили по рюмке водки, налили в стаканы пива.
— Жаль, что я не знал... Хоть бы побрился... — виновато говорил портной. — Вот она, неаккуратность...
— Ну, видал, сколько мы тут без тебя сделали?
— Видал, когда шел.
Душа портного была исполнена благодарности. Он оглядел каждого, затем остановил взор на Нестеровиче и, глядя ему в глаза, начал говорить:
— Что я такое сделал, что вы так ко мне... Я полжизни своей проходил по свету, кожухи шил. И уж известно — что заработал, то и проел. Все без толку — ни себе, ни людям. А тут — разве я что-нибудь такое сделал? Ну, муровал, ну, клал кирпичи. Там полжизни потратил, а тут всего несколько месяцев.
— Ты хочешь спросить, за что мы тебя уважаем?
— Да, может, я это и хотел сказать...
— Мы тебя уважаем так же, как и всех этих людей, которые тут с тобой сидят за столом. Ты, говоришь, кирпичи клал? Вот, скажем, миллион человек работает. Один кирпич кладет, другой готовит кирпич, третий бревна обтесывает, четвертый землю пашет. Каждый делает свое, а вместе все это — одно дело. А знаешь, какое у нас тут дело? От него людям будет легче жить, и никто над человеком издеваться не будет.
— Боже мой, я сам по себе знаю. Сколько я на своем веку над собою хозяев имел, а сам никогда человеком не был.
Вскоре гости собрались и ушли. Один Нестерович остался.
— Послушай, как это ты тогда свалился? — спросил он.