— Какие-нибудь следы борьбы?
— Ни малейших. Деньги не тронуты. Документы тоже. Так что сразу установили гостиницу. Нуриев поселился седьмого. Восьмого и девятого вызывал такси, но позже отменял заказ. Вероятно, назначалась какая-то встреча и срывалась.
— Еще не приготовились его замочить, — комментирует оперативник.
— Одиннадцатого в шестнадцать часов Нуриев снова вызвал машину, вышел — и исчез.
— Шофера нашли?
— Конечно. Он показывает следующее. Пассажир бросил на заднее сиденье плащ. Собирался сесть к водителю. Тут его окликнули, он сделал шаг в сторону. Потом чья-то спина его заслонила — и все. Через полчаса водитель сдал плащ швейцару. В кармане нашли записку с адресом. — Следователь передает Томину клочок бумаги в целлофане; его прерывает телефонный звонок.
Юрьеву что-то диктуют, и он записывает, а оперативнику делает знак продолжать.
Тот с удовольствием подключается к рассказу:
— В этом адресе офис страховой компании. Фотку отретушировали под живого, и я предъяву сделал всем сотрудникам.
— Как среагировал хозяин — Ландышев?
Андрей коротко задумывается.
— Я сам ему предъявлял… ничего четкого не заметил. Лично у него алиби. И все остальные поют — не знаем, не видели. Так что по трупешнику нам от них ничего не катит. Пустой базар. Однако «быки» там вооруженные водятся. Те еще отморозки.
— То есть? — не понимает Томин: жаргонные словечки докатываются до Франции с опозданием.
— Отморозки… — затрудняется Андрей. — Ну это… Как такого увидите, сразу поймете.
Томин удовлетворяется объяснением.
— Адрес написан рукой Нуриева?
— Да, Китаева экспертизу делала. С этой запиской небольшая заморочка: адрес-то простейший, чего записывать?
Вмешивается Юрьев, кончивший телефонный разговор:
— Нет, Андрей, я тут поскрипел мозгами, догадался. Нуриев ведь заграничный русский. Это мы привыкли, что стала Мещанская, Пречистенка, Тверская. Ему в новинку.
— Верно, — одобряет Томин, Юрьев ему нравится. — Скажите, Нуриева окликнули — как?
— По имени-отчеству. Я об этом думал. В связи с этим Андрей ищет его прежних друзей.
Томин вопросительно оборачивается к оперативнику, тот разводит руками: дескать, пока пусто, но взамен предлагает другую информацию.
— Мы откатали покойнику пальчики и запросили о судимости. До отъезда за бугор Нуриев тянул срок.
— Знаю, два года за хранение оружия.
Прошлое Нуриева уже не важно, важны нынешние связи в Москве.
Знаменский возвращается в сопровождении молодой, красивой, ярко одетой женщины.
— Здравствуйте, господа офицеры, — говорит она.
— Татьяна Александровна Китаева, по прозвищу Прекрасная Татьяна — Александр Николаевич Томин, — знакомит Знаменский.
— Легендарный Томин! — восхищается Катаева.
Томин делает недоуменный жест.
— Со слов Зинаиды Яновны, — поясняет она. — Я, можно сказать, ее ученица.
— А-а.
Китаева держится слишком уверенно, слишком победительно. Ишь какая! Томин слегка сбивает с нее гонор:
— Простите, у меня еще вопрос к Юрьеву. Юрий Денисович, как Нуриев вел себя в гостинице?
— Говорят, в основном сидел в баре. С сотовым телефоном в кармане. Но одиннадцатого — что характерно — оставил его в номере.
— То есть все время ждал звонка, — заключает Знаменский, — а одиннадцатого уже не ждал, уже поехал на условленную встречу.
— А чем нас порадует Татьяна Александровна? — обращается к ней Томин, этак вполоборота.
— Можно просто Татьяна. Да вы небось знаете больше меня, — кокетничает Китаева.
— Возможно. Но все-таки попробуйте.
— На теле имеются два пулевых ранения — в область сердца и в затылок. Оба почти в упор. Оба смертельные. Выстрел в голову — контрольный. Киллерский, по привычке. Убийство явно заказное.
— И раскрытию не подлежит, — как бы заканчивает ее мысль Томин.
— Скорее всего, так. Есть, правда, новая деталь… — адресуется она к Пал Палычу.
— Давайте, Татьяна, давайте, — понукает Знаменский.
— Помните, я говорила про непонятную ранку на ягодице? Словно от укола. Так вот сегодня дали результат химического анализа. В тканях тела в глубине ранки найдены следы усыпляющего вещества. Причем мгновенного действия. Так стреляют ампулой в зверя, когда хотят обезвредить.
— Вот так, в натуре, его и увели! — восклицает Андрей. — Под ручки и в сторону: дескать, Вася-друг, где ж ты так надрался? А он уже не мур-мур.
— Я согласен, что убийство заказное, — говорит Юрьев. — Но оно к тому же демонстративное. Труп подбросили на виду, к гостинице. Как бы с угрозой кому-то: не лезь к нам!
— Совершенно верный вывод, — подтверждает Томин.
— Но почему тело три дня выдерживали? Уже признаки разложения… — говорит Китаева.
— На языке мафии это может означать: «заберите свою падаль».
Вернувшись к Знаменскому, друзья обмениваются впечатлениями:
— Юрьев толково роет.
— Как тебе Китаева?
— Действительно, стоящий эксперт?
— Даже талантлива. Но с ленцой.
— Паша, ей бы лучше в конкурсах красоты участвовать. Твои мужики из-за нее передерутся.
Знаменский усмехается: Саша прав, вокруг Прекрасной Татьяны наблюдаются завихрения. Но она не дура, чтобы устраивать на работе цирк. Все утрясется.
— Слушай, забыл! — спохватывается Знаменский. — Я тут похлопотал за тебя в неких сферах. Управление по экономическим преступлениям имеет в компании Ландышева агента. Решено пока уступить его тебе. Точнее — ее. Держи. Зовут Римма Анатольевна.
С фотографии смотрит пышноволосая блондинка средних лет. Не Мата Хари, скажем прямо. Но все-таки что-то.
Томин встречается с ней в тот же день.
Женщина поджидает его в уличном кафе. В руках ее журнал в броской обложке — это ее опознавательный знак.
Томин появляется среди пешеходов и сначала издали приглядывается к агенту: на фотографии Римма Анатольевна была без очков. Правила конспирации почти шпионские. Разговор начинается с пароля:
— Извините, здесь не пробегала беленькая собачка?
— Нет, только рыжая, — отзывается женщина и иронизирует: — Шкаф продан, осталась тумбочка.
— Здравствуйте, Римма Анатольевна, — подсаживается Томин к столику.
— Здравствуйте. Как вас теперь называть?
— Как и моего предшественника, Иван Иванович. — Он смотрит в ее замкнутое лицо и пускается на простенькую хитрость, чтобы разбить лед: — Мне показали ваше фото — на редкость неудачное. В жизни вы моложе и красивей. Узнал только по журналу, честное слово.
Римма Анатольевна пытается скрыть, что комплимент пришелся ей по сердцу.
— Для наших отношений внешность роли не играет, — произносит она «великосветским» тоном.
— Ну что вы! Всегда приятно иметь дело с хорошенькой женщиной.
Римма Анатольевна наконец улыбается. Приближается официант, принесший для нее кофе. Принимает заказ у Томина.
— Мне говорили, что вы отлично справляетесь с заданием, — говорит Томин, дав ему отойти.
— Это несложно. Столько финансовых нарушений.
— Я переключу ваше внимание на другое. На контакты Ландышева с людьми из-за рубежа.
Римма Анатольевна сосредоточивается, обревизовывая свои воспоминания и впечатления, и после пожимает плечами. Иностранцами в конторе не пахнет.
— Недели полторы назад никаких не было признаков, намеков? — настаивает Томин.
Женщина отрицательно качает головой.
— А вы бы знали?
— Думаю, да. Секретарша босса — моя приятельница и большая болтушка. Во всяком случае, я уточню.
— Только осторожно, на мягких лапах.
Официант собрался с силами и подал Томину кофе. Пить его нельзя — бурда. Но можно помешивать ложечкой.
— Скажите, Римма Анатольевна, поведение Ландышева не менялось в последнее время?
— А верно, он заблажил, — оживляется Римма Анатольевна. — Дерганый какой-то, мнительный. На главном своем телефоне какую-то штуку поставил, чтоб видеть, если линия прослушивается… Крыша у него едет или есть причина?