Отходя от манекена, я потянулась, чтобы размять поясницу. Мои руки были исколоты и саднили. Глаза устали и болели.
Я четыре дня работала без перерыва — до тех пор, пока Кестрел не взял меня на мою первую конную прогулку.
Синяки на внутренней стороне бедер все еще не сошли, но я не упала. У меня не было головокружений. И я впервые не думала о Джетро, когда летела через поля и бежала от всего, что меня преследовало.
И это делало меня абсолютно несчастной.
Я не вспомнила о нем. Ни разу.
Кестрел так много дал мне в тот день, и я не подумала о том, как это повлияет на мои отношения с Джетро. Я чувствовала себя виноватой, полной стыда.
Мне казалось, что я предала его.
И чем дольше он держался от меня на расстоянии, тем хуже мне становилось.
***
На следующий вечер я заходила в столовую и врезалась в самую твердую и восхитительную грудь в «Хоуксбридж Холле».
В момент, когда прикоснулась к нему, я почти растворилась в его теле. Слезы и чувство вины, которые я подавляла в себе, вырывались наружу, пытаясь задушить меня.
— Джетро... — Я скользнула пальцами к воротнику его рубашки. — Боже, прошли дни. Долгие ужасные дни.
Я посмотрела в его золотистые глаза, ища любовь, которая была там, когда я прошмыгнула в его покои. Однако отшатнулась от злобной агонии, плескающейся в них.
Мою кожу покалывало.
Джетро вздохнул, и какое-то время мы стояли на месте, околдованные моментом. Дышали, прикасались, жили. Затем на место вернулась его ухмылка, эмоции во взгляде исчезли, а руки обхватили мои, отталкивая от груди.
— Здравствуй, мисс Уивер.
Его холодность была из-за низкого ропота голосов братьев «Блэк Даймонд», которые ели позади него? Или из-за наркотиков, которые снова его сковали?
— Нет. — Я покачала головой. — Не продолжай.
Джетро сделал шаг назад.
— Могу представить, что ты нагуляла аппетит.
— Извини?
— Хотя с другой стороны, теперь, когда у тебя есть своя лошадь, я думал, что ты будешь выходить чаще, тем не менее, с тех пор ты не покидала свои покои.
Мое сердце упало на пол и вдребезги разбилось.
Свобода. Смех. Дружба с Кестрелом.
— Что ты видел?
Джетро фыркнул.
— Если ты имеешь в виду, видел ли я, как ты ездила на лошади, которую я хотел тебе подарить? Видел ли я то, как ты смеялась с моим братом? И видел ли я, как ты наслаждалась свободой, которую хотел тебе показать я — тогда да, — он прищурился, — я видел все.
Прежде чем я могла хоть что-то сказать, он ушел.
***
Иголочка с ниточкой: Это была ошибка, Ви. Не знаю, что дернуло меня вернуться сюда, без продуманного плана. Мне нужно придумать другой.
У меня был план: забеременеть от него и аннулировать долг.
И смотрите, чем это всё обернулось.
Прошлой ночью Джетро показал мне, насколько сильно я его ранила, живя лучше, чем это возможно в поставленных мне рамках. Я обрела счастье с Кесом. Доказала себе, что не сломана и всё ещё нахожу удовольствие в простых вещах.
Я хотела найти счастье с Джетро. Сбежать с ним. Хотела доказать, что наша любовь превыше сыновьего долга и чести семьи, но он был не готов. Как один человек может быть настолько заинтересован в поисках другого пути, когда другой застрял в одной и той же извращённой ловушке с самого детства?
Я была зла и расстроена. Но самое главное, страдала от того, что заставила его почувствовать. Это было нелогично, но мне казалось, что я в ответе за его боль.
И до тех пор, пока мы не поговорим и не помиримся, я не смогу успокоиться.
Как только «Холл» погрузился в сон, я пробралась к его покоям и попыталась войти. Но приватная дверь в гостиную, ведущую в холостяцкое крыло, была закрыта. И неважно, как сильно я толкала и пинала её, мастером-взломщиком я всё же не была.
Грустная и разочарованная я вернулась к себе, чтобы встретить рассвет нового дня.
И всё, о чём я могла думать, это ошибка за ошибкой, которые я совершила. С братом, отцом... любимым.
Какая сила у меня была, если я отгораживалась от всех и каждого? Какую надежду на сохранение жизни я могла лелеять, если была совершенно одинока?
Сидя в кресле, обитом мягким шёлком, медленно погружалась в депрессию.
Не хотелось ни есть, ни шить, ни читать.
Просто хотелось... быть и существовать.
Сделать вид, что я живу обычной жизнью, и она не так опутана предательством.