Боярин и десять стремянных сотников. Будто лев оказался в одной берлоге с медведя́ми. Леон — лесной Государь. Хищник прелютый. Только он в одиночестве, а медведей — цельная стая…
— Сегодня, Матвей Иванович, к слову сказать, — заговорил Никифор Колодин, — усилили мы троекратно охрану Дворца. Ноне наших ребят там — что тараканов у печки. Случится безобразие — усмирим мигом.
— С чего охрану усилили? Распорядился кто?
— Голова Дворцового приказа — Глеб Куркин. Обстановка такая. Для порядку значитца.
— И у покоев Царя?
— Как полагается.
Матвей Калганов в начале разговора повинился за хулиганства его старшего брата, обещался сотникам, что более таких безобразий при нём не повторится, тем самым: набил себе цену и показал служилым — кто он такой при грядущем царствии Фёдора Ивановича. Повинился и будет им. Далее Матвей Калганов повёл беседу, как истинный Властелин.
— Возмещение убытков, сотники, — боярин небрежно пихнул ногой мешок-калиту; от себя ближе к столам, где сидели служилые.
Калганов уехал — дело свершилось. Гостинец утвердился на столе. Никифор Колодин затаил лютую злобу на визитёра. Резким махом локтя, он передвинул калиту в сторону от себя и произнёс:
— Татарское отродье, лошадиная морда поганая.
— Почто боярина костеришь? — вопросил сотник Силантьев.
— Ногой денежку двигал. Милосельский Василий — князь будет, куда родовитей боярин. А и тот — руками поднёс золотишко.
— Никита-вран поднёс, — уточнил Силантьев.
— Так руками поднёс, — захрипел Колодин, — руками!
— Ну и ладно, — махнул ладонью Силантьев. — Зато золота — почти вдвое более даровал чем князья. Сколько у них там ещё денежки, ась... в закромах братца Фёдора.
— Прельстился, Андроша, — хохотнул сотник Рубцов.
— Брось, Селиверст...
— Глазюки твои полыха-а-ют!
— Брось!
— Деньгу получили — добро. Своё получили! С пятидесятниками не забудьте поделиться. Солдатам кому треба — тоже накиньте. Здесь лежит — по восемь сотен на брата, солидный трофей урвали, — Колодин обернул голову к сотнику Рубцову. — Как обстановка в Детинце, Селиверст?
— Слава Богу. Тимоха Жохов гонца присылал: пикеты стоят. У покоев Царя — тройной караул.
— И эти — при рысьих шапках — тоже стоят?
— И рынды стоят, — подтвердил Рубцов.
— Слава Христу, — подытожил вожак сотников. — С князей поимели злата, татар пощипали. Обе стаи — скалятся друг на дружку. Мы же — свои дела вороти́м. Одно меня гложет: князья крутят коварства против троицы братьев, так? Как они желают им шеи скрутить, чего затевают?
— Дело ясное, — усмехнулся Рубцов. — Посадский народ разгоняют слушками погаными. В назначенный час: толпа черни подвалит к Дворцу, когда татаре там будут. В руках: рогатины, колья, дубины...
— Туда и дорога им. А Калгановым и вправду видать — не терпится Федьку на Трон пропихнуть, — постучал кулаком по столу Колодин. — Уж больно дерзко Жеребец копытом тут дёргал, черть верёвошный...
Сотник Силантьев молчал и думал. В его голове созрел план. Князья — недостойные шавки, особенно — ворон Никита. Худородный карась — ересь и сумасбродство. Матвей Иванович — подлинный Властелин...
И богатые братья, очень богатые...
Миновала полночь. Вдруг... благопристойную тишину и покой хором Якова Лихого взорвал шум. Какая-то наглая морда стала долбить кулаком по воротам и орать дерзости:
— Отворяйте! Эй вы, холопы, отворяйте сказал!
Мужики зажгли пару лучин и принялись мышами шмыгать по двору. Митрий Батыршин направился в опочивальню — будить барина. Но он уже сам спустился вниз, выскочил на двор и навострил уши. Тартыга всё продолжал изрыгать дерзости и громил кулаком ворота.
— Митька, — зашипел хозяин, — слушай приказ! Отошли ты эту рожу наглющую к едреней бабусе.
Батыршин подскочил к воротам и сложил ладони ко рту:
— Эй ты, скотиняка глупая! Ворота своротишь кулачищами. Комедь кончай, дядя!
— Ктой то пасть разинул на гайдука князя Милосельского?
— Наши — не хужее ваших будут. Понял меня? Проваливай отседа, вошь настырная!
— Эй ты, морда паршивая! В Сыскном приказе повисишь на дыбе, как прознаю я: кто тут на меня изрыгает проклятия!
Наглый гайдук принялся долбить по воротам ногой.
— Отворяй ворота, гадина! И беги, поднимай с постели боярина! Ему важное послание от Василия Милосельского! Ты воопче слышишь, чего я тебе кричу, дурная башка?