— Дё-ё, хюн! — прохрипел измождённый схваткой варяг.
Перед смертью Алексей успел оказать дружку последнюю услугу. Могучий увалень также выжал все соки из первого новгородца во время их схватки. Яков Лихой убил мятежника крайне помпезным приёмом: ложный выпад вправо, приседание коленом, взмах саблей. Отсечённая голова, брызнув кровью, шмякнулась наземь. Следом за башкой рухнуло тело повстанца.
— Яшка, карась воложанский! Вот это махнул сабелькой, паря! — в восторге закричал глава Опричнины.
Воложанскому карасю осталась последняя забота — рыжебородый варяг. Опричник и наёмник во-второй раз схлестнулись друг с другом в схватке. Варяг был облачён в плотную кольчугу. Сейчас доспех стал для него лишней обузой — силёнки на исходе. Яков Данилович все активнее наседал на богатыря-иноземца, но и у него наблюдались трудности: он тоже сильно притомился, проклятущая кольчуга варяга совершенно не оставляла ему местечка для нанесения рокового удара саблей. Свезло только в том, что шлем-полумаска чужестранца оказался без ба́рмицы, прикрывающей шею, но попробуй ещё туда доберись...
Яков сменил мето́ду сечи. Теперь он сам ушёл в защиту, выматывая силы супостата частыми перебежками. Варяг был старше его годами, на грузные и могучие телеса давила кольчуга, десница зудела от боли под тяжестью меча. Наёмник сообразил, что ещё немного и мальчишка его вконец измотает, а потом прикончит. Норманн принял решение… Он решил убить упёртого воронёнка-опричника таким же способом, как и долговязого увальня. Наёмник собрался с последними силами, улучил мгновение, занёс варяжский меч ввысь, нанёс сокрушительный удар! Таким ударом можно не то, что быка убить — слона заморского завалить. Только удалой шахматёр Лихой без трудов просчитал это действие. За миг до атаки, он отскочил в сторону и варяжский меч врезался клинком в землю. Теперь всё было кончено. Варяг заревел и попытался поднять оружие. Яков ударил ногой по руке соперника — меч полностью рухнул наземь.
Норманн поднял на противника мутные от бессилья глаза.
— Гюд... Там ин шель, — просипел наёмник.
Опричник махнул оружием, намереваясь рассечь шею неприятеля. Сабля краешком острия едва чиркнула кожу. Великан схватил ладонью посечённое горло. Яков Лихой отбросил саблю, вынул из ножен кинжал, сблизился с противником и резким тычком вогнал лезвие в горло по самую рукоять. Норманн рухнул ниц агромадным телом, щедро поливая кровью из шеи новгородскую землю...
— Я-я-шка! Тебя Бог в уста целовал? Вот так сошла благодать нам в подарочек! — в восторге завопил князь Милосельский.
— На Бога надейся, Юр Василич, — пробурчал под нос удалой воин.
Яков Лихой завороженно смотрел на могучую спину поверженного норманна и лужицу крови, что растекалась у его головы. “Я нынче убил троих человек. В диковинку это, как странно, чудно́ всё… Не пойми, что происходит. Сам едва не погиб...”
— Тысячу рублей золотыми червонцами дам тебе, Яков Данилович! Только бы в Стольный Град возвернуться живыми. Там и Царю доложу о твоём подвиге, Пересвет ты мой дорогой!
Яков Лихой подошёл к неподвижному телу дружка Вратынского и опустился перед ним на колени.
— Бывай, Алёшка. Прости, друже, не поспел на подмогу, — осенил себя знамением Яков Данилович.
Лихой оглядел поле брани. Из передряги живыми выбрались двое: сам воложанский дворянин и князь Юрий Милосельский. Навсегда упокоились у скита шестеро бойцов: трое дюжих новгородцев, могучий варяг-богатырь с кинжалом в горле, кромешник у колодезя со стрелой в спине и дружок Алёшка Вратынский...
— Возвертаются! Здравы будьте, стервы, давненько не виделись. Олухи небесного Государя, толоконные лбы, колобро́ды брыдли́вые, — вновь заругался ядрёными словечками князь Милосельский.
Яков Данилович поворотил голову и приметил, как по лугу брели обратно к скиту опричники чёртовой дюжиной. Последним плёлся по траве колченогий вояка…
Как вернулись в монастырь, князь Юрий Милосельский отослал в столицу гонца с весточкой: “...восстание широкое, в помощь смутьянам орудуют варяги, нужна подмога. Пока до окаянного Новгорода доберусь — половину Опричного войска могу растерять…” Кесарь ждал подобных вестей. Наготове стояла могучая армия, не обременённая сейчас иными войнами: стрельцы, отряд государевых стражников, татарская конница. Царь самолично возглавил карательный поход и у берега Елименского озера разгромил армию мятежников. Самодержец пленил и казнил предводителя восстания, гордого, как и его город, князя Владимира Бельцева, двух бояр, и даже новгородского митрополита не пощадил. Опричный розыск показал: Бельцев и двое знатных бунтовщиков были разумом восстания, митрополит — сердцем.