Когда Государь произнёс “первая знать на Руси”: уголок рта князя Милосельского подёргался пару раз, будто в нервном тике... Яков Лихой снова бухнулся перед Царём на колени.
— Романовский — знатный дипломант, я его, было дело, хотел ещё на Посольский приказ ставить. Да покойный Сильвестр Галицын упросил тогда за сына Петрушку, — припомнил былое Царь.
— Михаил Фёдорович — достойный сват, — покивал головой князь Милосельский.
— Годы бегут, Юрий Васильевич. Вот и Петька Галицын хворает. Всё кумекаю: кого в Посольский приказ мне поставить заместо него...
Глава Опричнины приободрился и хотел уже было открыть рот, но Государь опередил его:
— Вот ты, князь, и подсказал мне... Да разумеет разумный.
Милосельский дёрнул пару раз крыльями носа, а потом навострил уши в ожидании продолжения царственной речи.
— Матвею Калганову дам Посольский приказ — так порешил. Будет ему утешение за отказ строптивицы. Как тебе средний Ивана сын?
— Вот так запросто, великий Царь? — удивился князь. — Взять за шиворот молодого боярина, да и усадить его за стол главы Посольского приказа?
— Толковый парень этот Матвейка, латинский и греческий языки разумеет, как свои родные, лопочет зело уверенно, талант имеет. Сядет покамест туда товарищем Галицына, посольские дьяки натаскают его. А когда Петрушка окочурится, а того случая недолго сталося ждать, вот и станет Матвей — подлинным главою Посольского приказа.
Яков Данилович, став невольным свидетелем столь важных забот государевых, подумал, что Царь совсем забыл про его сердечные дела. Опричник собрался с духом и в очередной раз встал с колен, предерзко напомнив кесарю о своём присутствии в палате.
Великий Князь строго посмотрел на кромешника.
— Серьёзный вопрос задаю, парень. Сидякины — бояре знатные. Но сие — полдела. Шибко богатые они, привыкли к достойной жизни. Куда жёнушку вести думаешь опосля свадебки? Сам... где проживаешь?
— На Опричном дворе... покамест, — растерялся Яков Лихой.
— Не дело то, — усмехнулся Царь. — Уйдёшь ты в поход, к примеру, а кралю чудесную под крылами опричных подьячих оставишь? Они тебе мигом состряпают гостинчик щекастый, коли обратно вернёшься.
Яков приуныл пуще прежнего. Потом он помянул захудалое гнездо-поместье где-то в воложанских полях, и парень совсем закручинился от таких мыслей...
— Ладно, не печалуйся раньше времени, Яков Данилович. Поперёд дела не будем скакать. А то откажет тебе строптивица — и гуляй сызнова бирюком. Ступай, жди весточки от свата Романовского.
Яков Лихой приложил десницу к сердцу, свершил глубокий поклон в пояс, а потом ровным шагом вышел из Царской Палаты. Самодержец задумчиво посмотрел вослед ушедшему герою.
— Откажет ему, небось, Марфушка-побрякушка. Пенёк худородный, имение фамильное: у воложанского чёрта, на болоте у третьей берёзы.
— Не скажи, Государь, — вступился за своего ворона князь Юрий Милосельский. — Весть о молодце славном разлетелася голубем по всем благородным домам Отечества. Авось и пленят строптивицу слухи…
Планида — штука хитрая. Кому сватанье, а кому терзания…
Потомок бояр Калгановых — изворотливый татарский мурза. При позапрошлом ещё Государе, он явился к царскому двору и присягнул на верность русскому кесарю...
Иван Калганов, внук того мурзы, при нынешнем Государе взлетел, считай, в небеса. Более двадцати лет минуло, как он прибрал к своим рукам Торговый приказ. Хитроумный Иван Фёдорович крутил и вертел государевой казной, ловко руководил денежными потоками и обладал полным доверием кесаря в этих делах. Отличился Иван Калганов и на личной стезе: женил старшего сына Фёдора на единственной дочери самодержца, таким образом, став близким родственником Государя. К слову сказать, всего у Ивана Калганова имелось трое сынов.
Старший Фёдор не выделялся среди братьев отцовским разумом и сообразительностью. Но Иван Калганов всё одно забрал старшо́го к себе в Торговый приказ, всучил ему в руки стол, заведовавший сбором податей с посадского люда, и ска́ред Фёдор Иванович с горем пополам принялся постигать азы государевой торговой службы…
Самым толковым из братьев был средний Матвей. Он с лёгкостью постигал самые разнообразные науки: от арифметики и космографии, до иноземных языков и риторики. К тому же Матвей Иванович обладал железной волей и твёрдым отцовским характером. Иван Фёдорович не мог нарадоваться на сына-любимчика. Родитель не без основания верил в то, что у Матвея Ивановича из всех его сыновей — самая яркая звезда-планида...