Однажды к вечеру, когда стольники сами отправились перекусить после напряжённого рабочего денька, Яков обнаружил в своей тарелке дохлого карася. Чуть в стороне у пустых корзин тёрлись два братца-шалопута — Илья и Бориска. На глумливой физиономии старшего Илюхи кривой ухмылкой обозначилась красноречивая роспись в содеянном безобразии. Бориска стоял спиной к Якову, он цепко схватил брата за рукав белоснежной рубахи и звонко расхохотался, не сдержав внутри гнилого нутра гадких чувств. Яков Данилович вытянул карася из тарелки за хвост и швырнул вонючую рыбину в спину Бориске.
— Ну ты, воложанский, — обиделся младший Догунов.
Мерзкая выходка братьев переполнила чашу терпения стольника Лихого. Природный дворянин просто не имел права сносить подобного оскорбления. Остальные стольники не приветствовали проказ хабалов Догуновых, но в их глазах уже давно поселилось чувство некоторого пренебрежения к Якову. Кто безропотно сносит столь подлое обращение со своей личностью — тот сам есть подлец и межеу́мок.
Братьям следовало ответить самым решительным действием…
Глава 10. Властитель и шут
Дворянин Аргамаков упреждал Илюху Догунова: “...не хохми так с Лихим, у него фамилие говорящее. Он с виду телок смирный, а на деле — вулкан кипучий. С Государем шахматную баталию держит, такой чести никто из стольников не имеет…” Аргамаков принялся рассказывать Илюхе сказание о том, как бывший опричник сотворил некогда доблесть в новгородской земле, самолично порешив в лютой рубке аж пятерых мятежников. Старший Догунов только рукой махнул в пренебрежении...
На другой день стольник Лихой обманом заманил Илюху Догунова на просторный двор царского Детинца. Долговязый и лопоухий проныра обогнул длинный ряд белья, развешанного на верёвках для сушки, и прошёл пару шагов к стене Дворца. Внезапно навстречу выскочил Яков Данилович, держа в руках два длинных кухонных ножа для разделки птичьего мяса.
— Тьфу, напасть, — вздрогнул Илья. — Ты меня что ль сюда кликал, воложанский?
Яков Лихой всучил в ладонь хабала один из ножей. Далее бывший воитель опричного войска отступил шаг назад, присел в боевой стойке и ловко крутанул зигзагом оружие в правой ладони.
— Сражайся, — процедил сквозь зубы Лихой.
— Ты чего, — трусливо попятился назад Догунов, — шуткуешь?
— Стоять, — приказал Яков Данилович.
Илюха замер на месте. В его голове вихрем пролетел давешний рассказ Аргамакова о новгородском подвиге воложанского карасика. “Самолично семерых порешил…”
Яков подскочил к недругу, покачал станом из стороны в сторону, а потом с лёгкостью вывернул своей ладонью кисть Догунова и столовое оружие упало на землю. Лихой ловко перекинул кухонный нож из правой руки в левую, а далее от души дал по морде можайскому выползню кулаком: из носа Илюшки водомётом выскочила струйка дворянской крови, увалень упал на землю, слегка оросив кровушкой белоснежную рубаху. Яков вернул в десницу нож, левой рукой схватил неприятеля за ворот рубахи, а затем прислонил остриё к горлу.
— Яш… Яков, оставь, — ошалел Илюха, хлопая глазами в ужасе.
— Что обо мне баит Матвей Калганов?
— М-м, Яков, пощади...
Бывший опричник отвесил ладонью оплеуху — остриё ножа опасно воткнулось в шею можайского зайца.
— Сказывал пару раз: пенёк худородный, выскочка. А боле ничего, Яков Данилович.
— А ты сам, шалава можайская, шибко знатный что ль?
— Не... Не таковский я, — почти захныкал Догунов-старший.
— А благодетель твой, морда ордынская, первая знать на Руси?
— Не первая, Яков Данилыч.
Лихой отбросил в пыль кухонный нож, а потом с щедростью дал кулаком добавки по роже недруга: другой раз, третий... Можайская шалава безуспешно пыталась защититься руками от мощных ударов воложанских кулаков по подлой харе. Кровь новым водомётом из носа снова добавила краски на белоснежной рубахе, весьма гармонично сочетаясь цветом с алым кушаком на поясе проныры. Яков Данилович прекратил наказание, разогнул хребет и отошёл на два шага назад.
— Братцу Бориске нижайший поклон передай, урю́па сопливая. А мож сюда его кликнешь?
Бывший опричник обернул голову и увидел, что в его направлении резво семенит дворцовый постельничий Игорь Андреевич Поклонский: бойкий и тщедушный боярин, суетливый дядечка, всегда шастающий по Детинцу наряженным в засаленный кафтан-кунту́ш, имевший яркий васильковый цвет когда-то давно — ещё при Государе Горохе.