По завершении послеобеденного сна, к супругу присоединилась Марфа Михайловна. Вдвоём с те́ремной царицей, стольник проторчал у курятника чуть ли не до сумерек. Барин и барыня пристально глазели на кочета Ерофеича, порой, насмешничали над кичливым петухом, часто перекидывались краткими фрасисами, отгоняли прочь холопов, что мышами скользили по двору. После сытой ве́чери, загадочные с виду супруги, заперлись в светёлке. Жена села за стол, щедро уставленный письменными принадлежностями. Холоп зажёг множество свечей от лучины и резво удалился прочь, тщательно прикрыв дверь. Марфа Лихая принялась слагать стихотворение. Яков Данилович бродил вдоль стола и бросал жене короткие репликары. Супружница водила пером по пергаменту, порой, обменивалась с мужем мнениями, снова калякала, зачёркивала, опять калякала. Раз супруги даже маненько поругались. Златоволосая Царица скомкала в ладони исписанный лист пергамента, швырнула его на пол и положила перед собой новый лист бумаги...
Спустя седмицу на Грачёвом рынке у глумилища объявился новый скоморох. Кучка шутов в удивлении уставилась на залётного товарища — прежде они его тут не видали. Плешивый скоморох с бубном в руке, вразвалочку подгрёб к новичку, наряженному в пёструю одёжу золотисто-багряного цвета, с алым гребнем на голове, прилаженным к шапке барловке. “Бес его ведает: из какого материалу он сотворил сей гребень?” Синеглазая рожа оказалась размалёванной алой краской, а к его носу пристроился вострый клюв, выточенный из ствола орешника и обвязанной тонкой верёвой вокруг башки.
— Эй ты, алый гребешок, чьих будешь, откеля пришёл?
— Сам по себе порхаю. Я — птица горделивая, — заокал новичок.
— Новгородский, — улыбнулся глумец, также заокав. — Ну, покажи себя, вольное семя, у нас роздых кок раз.
— Дай бубен, не жмись, братик.
— Держи, — плешивый шут протянул инструмент товарищу.
“А мож и не новгородский. Когда не окает — иной говор держит. Воложанский что ль?” — всё кумекал скоморох.
Гордый кочет взял бубен в десницу. Подёргивая крепким станом да лихо размахивая руками, он направился к высокому дубовому пню на глашатном круге — бота́ла на бубне игриво зазвенели.
— Эй, народ православный! Ходи слушать комедь — буду сказки вам петь! Кличьте сюды поболе всяких молодчиков — пришло время моих колокольчиков!
У дубового пня вскоре собралась приличная компания зевак: бабы с корзинами в руках, посадский люд, два дьячка в чёрных подрясниках.
Кто важнее всех на свете? Что, боитесь, пёсьи дети?
У кого кровушка не простая, а шибко золотая?
У кого головушка не пустая, а зело непростая?
Говори, посадский люд, а не то вас всех побью!
Кочет-глумец подскочил к зевакам и от души жахнул ладонью по телячьей коже бубна у самого носа зрителей: два посадских мужика отпрянули назад в неожиданности, а одна баба звонко ойкнула.
— Эй, гребень, не зарывайся, — погрозился один из ремесленных.
— Не то в похлёбку сгуляешь, — схохмил другой мужик.
— Где бы мне не кипеть, лишь бы песенки петь! — гаркнул весельчак и снова жахнул ладонью по инструменту.
Петух вернулся на исходное место и стал скакать вприпрыжку. Он бил в бубен, размахивал руками-крылышками, и громко запел:
Поклонись мне в гребешок, а не то пойдёшь в мешок.
Ты хребет свой чёрный гни, не кривися и не спи.
Почитай мои права, ты — дурная голова.
Не перечь ты кочету́ — а не то пойдёшь ко дну.
Посадский люд посмеивался над песенкой скомороха, но вот один из ремесленников почесал грязными заскорузлыми пальцами длинную седую бороду.
— Глумец дворян что ль песочит, ась? — тихим голосом спросил у соседушки посадский мужик.
— Держи выше, — ухмыльнулся сосед, внимательно слушая песенку размалёванного острослова. — Знатных костерит, буслай негораздый.
Посадский мужик, что в водицу глядел: один из дьячков отошёл от глашатного круга. Он вернулся на глумилище в сопровождении дюжего ярыги в тёмно-синем кафтане, со смоляной чёрной бородой. Завидев служителя порядка, посадский люд стал проворно разбредаться прочь от неразумного шалопута-глумца. Скоморох закончил опасную песенку, ударил в бубен и развёл руки. На глумилище осталась троица зрителей: дюжий ярыга да два дьячка.