На крыльце тихо, полукругом сидели собаки и коты и вопросительно глядели на Алешу. Из каких-то родных глубин всплыла детская считалочка: «На золотом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной — кто ты будешь такой? Отвечай поскорей, не задерживай добрых и честных людей. Не задумывайся!» Он понял внезапно, что Митя не вернется, сел на ступеньку — зверье потянулось к нему за лаской, — тяжело вздохнул, принимая на себя бремя доброго и честного человека, царевича-королевича-сапожника-портного. Прошел на кухню, достал костей и рыбы из холодильника, накормил и напоил братьев меньших, отвел собак в сарай, разыскал там ключи, запер дом, повесил ключи на место и двинулся в путь.
Объяснить неизъяснимое трудно, почти невозможно, но… детали, образы и ощущения, собранные за последние сутки, выстраивались в таком порядке: русский гений и подпольный доктор, соединенные чем-то с детства (но ведь не убийством же!), дедушкин парабеллум и она — самое главное! — она меж ними, погибель (он чувствовал) и будущий ребенок.
— Почему она называет его Митя? Как их можно перепутать?
— Примите как данность, — ответил Кирилл Мефодьевич, выслушав сбивчивую речь. — Есть предел человеку, который лучше не переступать. Поезжайте к ней, а я займусь им. — Алеша пошел к калитке, тот добавил вслед: — Надеюсь, еще удастся как-то спасти.
— Что спасти? — Алеша обернулся.
— Их спасти. Друг для друга.
— Да ведь они расстались навсегда!
— Вряд ли. Не так-то просто расстаться с жизнью. Вы меня понимаете?
Понимать-то понимал, а как хотелось думать, будто он спешит на свидание к ней! Алеша воротился, сел на лавку рядом с Кириллом Мефодьевичем, отвернулся — слезы жгучие— горючие, небо чистое— вечернее, последние лучи, розы и купола. Милая Родина. Скудные селения, темные аллеи и Бежин луг. Занесенный снегом барак, двухэтажные нары, холод, боль, тьма, народ — очарованный странник в энергичных лапах, жизнь подошла к нечеловеческому пределу, но в ту ночь в начале весны сквозь стоны, мат, храп он услышал голос: «Оставь все и следуй за Мной». Оставить все — этот барак, этот народ, боль и тьму — значило оставить жизнь, и как легко и сладко было бы оставить ее и получить жизнь вечную. Однако он понял, что следовать за Ним — иной, куда более тяжелый и страстный путь. Он выжил.
— Поезжайте, Алексей, с Богом!
Забытое слово перешло от старика к юноше и послало в путь. Мы на неведомом пути и цель — тайна, но может быть… а вдруг это возможно!.. а вдруг расцветет еще новый пир на русской земле: Третий Рим, Третий Путь, Третий Спас!
Вчера отец нашел собак, всех троих, возле родничка. Крайне истощенные, сказал он, ослабевшие (возле самой воды останки — шкура и кости — на цепи, ну да, той дворняжки). У него оставался шестой обширный сектор — Никольский лес, и он, видимо, повторил наше последнее странствие, заблудился в оврагах, в болоте, выбрался на, травянистую тропку — послышался как будто слабый дальний скулеж, — он позвал: «Милка! Арап! Патрик!» — в ответ лай, вой, на которые и пошел он, еще не веря.
Да, это чудо (никак не могу опомниться). В искаженном моем, извращенном воображении все и все должны со мной погибнуть: и лес, и сад, и звери. Стало быть — нет? Неисповедимы пути, воистину так. Вэлос, по его словам Кириллу Мефодьевичу, высадил их из машины на развилке, у начала проселка к «Пути Ильича» второго сентября. Семнадцать дней! Господи Боже мой! Где бродили они, где блуждали, как выжили?.. Поначалу бесприютные псы двинулись к людям в совхоз: там запомнили Арапа и донесли отцу. Но он их там не нашел, значит, они покинули сытные помойки и побрели… не знаю, мы никогда не бывали в совхозе и его окрестностях — собаки не могли взять след. Вот если попали на кладбище… Поль была там с ними накануне дня рождения — странная история с незабудками, есть в ней запредельный загробный (мои незабудки) аспект, которого я не смею коснуться. Попросту боюсь, как ребенок бессознательно боится темноты, а я — своего вечного сна. Это мой кошмар: поиски детской могилы — при чем здесь она?.. При том, что у тебя есть детский дружок, интересующийся оккультными науками и к ним чрезвычайно способный… разумеется, это штучки Вэлоса. К черту! Итак, на кладбище они могли поймать след, а потом заплутаться в мертвом лесу, продираясь чрез безлиственные колючки, покуда не нашли родничок, полумертвые от усталости. Нежную Милочку отец взял на руки, за ним потащились Арап и Патрик — домой, сколько визга, любви и счастья!