— Как мне все это не нравится! Натуральный…
— Вась, угомонись.
— Ну, я поеду. Разогнать столичных бесов! Хоть один здравый человек необходим в этом дурдоме…
— Вася!
Вася угомонился. Билетов, разумеется, не было. Она стояла на перроне, прозрачная тьма, постепенно сгущаясь, поглощала кремовое здание вокзала, палисадник с отцветшими розами, высокий мост над путями… зажглись фонари, потом наступила ночь, прощание, сжалился над ней проводник— кавказец, потом наступила Москва.
Когда она вышла на платформу в Милом, то ничуть не удивилась, увидев Митю с Вэлосом в окружении собак возле деревянной будки — билетной кассы. И они сразу увидали ее и пошли навстречу. Поль улыбнулась радостно, ничего уже не различая, кроме его лица (как ты прекрасен, возлюбленный мой!) — и Митя улыбнулся в ответ, как в Александровском саду, как в бессонную новогоднюю ночь, обаятельно и самозабвенно. Чтоб сократить расстояние, она спрыгнула на пути — и вдруг все отрезал с визгом и лязгом налетевший товарняк. И березовая роща в майском расцвете распахнулась ей навстречу.
Видение блистающей рощи преследовало Вэлоса с раннего утра, с ночи. Проснулся в кабинете на кожаной „докторской“ кушетке, включил камин, уселся в кресло в пижаме, закутавшись в плед. Начатое скотч-виски на ковре рядом, благородная ткань в кофейных квадратах вызвали мечты космополитические, нечто шотландское, несочетаемое: морской норд-вест в русском лесу. Перелистал записную книжку, бесцельно, в каком-то непонятном томлении, томило желание сжечь — огонь-то в камине поддельный, — все сжечь, дотла, высокий, до неба костер… прожевать и проглотить странички (советский разведчик в подполье, усмехнулся). Те странички, где была записана, например — явилась во сне, — оригинальная формула яда (остановка сердца, смерть в грезах, не оставляющая криминальных следов — пока еще наука освоит!). И другие нотабене в том же роде: катастрофы, костры, падения… несчастные — счастливые! — случаи в самых разнообразных вариантах. В основе их лежало непременное замаскированное самоубийство — только этот трагический жест, добровольный и свободный, имел значение там. Здесь никто не поймет, как страстно, почти бескорыстно желал доктор помочь людям избавиться от пытки-жизни — медленного умирания!
Натолкнулся на запись „Алексей — радикулит“; сосредоточившись, снял пустячок, насланный, чтоб мальчишка не путался под ногами; теперь все равно. (Алеша тотчас проснулся в подмосковной „Заре коммунизма“» и был отпущен парторгом до понедельника на волю, как единственный, еще не нарушивший режима полевых работ: странный паралич не мешал трудиться на полях, захватывая только при попытках к бегству).
Ровно в семь зашуршали детишки в прихожей и раздался звонок. Неясные голоса. Маргарита возникла на пороге полутемной пещеры (спущены драпри, огонь якобы источает пурпур и пепел).
— К тебе какой-то мальчишка. Впустить?
Неужели Алексей — мелькнула дикая мысль, — ведь полчаса прошло, не больше! И я его не вызывал!
— Впустить!
(Вдруг — жуткий жар… но не пожар!.. выключил камин.)
Нет, разумеется, не Алексей — но так же юн и пригож, в голубых фирменных атрибутах.
— Сюда, — Вэлос указал на кушетку. — У вас есть при себе рекомендация?
— А как же. — Юноша передал листок бумаги.
«Уважаемый тов. Евгений Романович! Убедительная просьба выслушать и заняться. Неизменно ваш Яков Маков».
— Я у него в семинаре, — пояснил юноша.
— А, студент. Славно. Итак, чем страдаем?
Юноша молчал и улыбался обворожительно. Неужели сифилис?
— Тьфу ты, что это со мной сегодня! Правильно, не говорите. Сейчас я сам…
— Ничем не страдаем. Я пришел купить у вас практику.
Это был конец! Вэлос понял прежде, чем юноша договорил. Его отпускали на волю или переводили на другую службу. По древнейшей традиции, сдать дела, уйти на покой можно только, воспитав достойную смену — ученика-наследника; папа-пролетарий, в силу исторических обстоятельств тачавший сапоги, передал сыну немногое, зато наработать энергию помог друг-гений — все так, о наследнике мечтает каждый сверхчеловек (не человек и не зверь — существо), надо бы и успокоиться… в смысле — упокоиться!.. но его отзывают явно преждевременно! Вот откуда тоска— томление, подкрадывающаяся давно: с визита старика, с которым он не мог справиться, в Переделкино; с выздоровления Левушки ее молитвой, с которой он так же не мог справиться!
— У вас есть средства? — поинтересовался Вэлос хладнокровно.
— Есть.
— Имейте в виду, что рубли я…