Что спасаешь – тело или душу? Этот вопрос всегда звучит в сердцах, когда вокруг бушует всеобщее безумие. И ответ на него рождается не в книгах, а в тишине молитвы, когда человек склоняет колени и просит: “Господи, даруй мир в душе, мудрость в мыслях и любовь в сердце, чтобы не уподобиться слепой толпе”.
Так дилемма между массовым психозом и жизненной мудростью перестает быть только личной трагедией. Она становится путем к внутреннему преображению. Через эти муки выбора, через страхи и сомнения, душа очищается от случайных мнений, от навязанных чужих эмоций и выходит к подлинной свободе. Это и есть духовный рост. Когда человек больше не нуждается в том, чтобы толпа подтверждала ему правду, когда он черпает истину из глубины своего общения с Богом, тогда уже никакие коллективные безумства не увлекут его.
И пусть в конце всего этого пути мы вновь вспомним слова апостола: “Бог есть любовь” (1 Ин. 4:8). И значит, всякий наш выбор – быть с толпой или быть с Богом – становится выбором между жизнью и смертью души. А если так, то стоит ли бояться одиночества ради такой жизни? Пусть наше сердце повторяет этот тихий возглас: “Господи, сохрани меня в Твоем свете, когда мир погружается во тьму”. Пусть этот краткий возглас станет для нас молитвой на каждый день. Он прост, но глубок. Его можно тихо шептать в часы тревог, на площадях, в очередях, в убежищах, чтобы не потерять свое лицо среди множества лиц. Эти простые слова можно повторять, словно четки, чтобы в душе не угас огонь рассуждения. И тогда никакая толпа, никакой психоз, никакая война не сможет оторвать нас от Того, Кто есть Истина и Жизнь.
ЛОЖЬ ВО СПАСЕНИЕ (s+) ИСТИНА ВО ВРЕД
“Господи, даруй мудрость и любовь, чтобы слово моё служило Тебе”
Можно ли уклониться от истины, чтобы спасти себя и близких? Можно ли скрыть или исказить правду, если на кону стоит безопасность, жизнь, спокойствие твоего дома? Или, напротив, нужно бесстрашно свидетельствовать истину, даже если она, высказанная без меры, разрушит все – семьи, дружбы, судьбы? Время испытаний обнажает сердце, заставляя выбирать между спасением тела и спасением души. И как страшно бывает осознать, что нет простого ответа, что любая из выбранных сторон несет свою боль и опасность.
Перед человеком встают две правды, словно обоюдоострый меч. С одной стороны – ложь во спасение, замалчивание, недоговоренность, сокрытие правды для того, чтобы уберечь себя и других от гибели или беды. Сколько матерей в годы гонений скрывали, где их сын, чтобы не предать его в руки палачей? Сколько семей утаивали местонахождение брата, чтобы не обрушилась кара на весь род? Эта ложь, казалось бы, не из корысти, но из любви. С другой стороны – истина во вред, прямое, дерзновенное слово, которое может обличить зло, но и в то же время спровоцировать еще большие беды. Сказать истину без рассуждения, вывалить всю правду на головы тех, кто не готов ее услышать или кто воспользуется ею во зло, – не всегда ли это сродни духовному неразумию? Страх спасает жизнь, но убивает дух; отвага может погубить тело, но спасает совесть.
А где же та грань, за которой ложь уже не милосердие, а предательство? Где мера откровенности, чтобы она не обернулась соблазном или пагубой? Сердце мечется в этой буре вопросов. Ум осторожно взвешивает последствия: “Если скажу – может погибнуть он, а может, погибну я. Если скрою – не окажусь ли я соучастником зла?” Воля то склоняется к молчанию из страха, то подталкивает к обличению из гордости: “Вот, я скажу, и пусть весь мир рухнет, но я буду честен!” Но истинна ли эта “честность”, если она питается тщеславием и желанием выглядеть праведным в глазах людей? Так в душе разворачивается драма гораздо страшнее любой внешней угрозы. Внешняя война лишь обнажает ту, что давно идет в душе…
В этой ситуации страсти легко находят свое поле. Гордыня заставляет нас говорить лишнее, обличать с наслаждением, чтобы возвысить себя над другими: “Смотрите, какой я прямой и смелый!” А малодушие толкает скрывать истину даже там, где нужно ее произнести, чтобы не навлечь на себя ни малейшего неудобства: “Лучше промолчу, вдруг меня осудят или перестанут любить”. Добродетель не живет в крайностях. Смирение не значит трусливое молчание, а мужество – не значит бессмысленное саморазрушение. В этом и состоит тончайшая духовная работа: научиться различать не только добро и зло, но добро и добро, когда они сталкиваются лбами, требуя выбора.