Пример из жизни таков: человек, который много лет прилежно ходил в храм, пел на клиросе, участвовал в делах милосердия, вдруг на исповеди столкнулся с подлинной глубиной своего сердца – и увидел там горькую зависть, скрытую похоть, желание господствовать. Этот ужас своей правды оказался для него невыносим. И он, чтобы не видеть, снова надел маску “правильного православного”, стал еще более строг к другим, осуждая чужие падения, но в действительности – лишь от страха перед собственным разоблачением.
Святые отцы раскрыли корень этой раздвоенности: двойственность падшей природы. По святителю Макарию Египетскому, в человеке “два рода мыслей”: одни от Бога, другие – от греха. Исаак Сирин писал: “Подобно городу, который находится между двумя войсками, сердце человеческое между благодатью и страстью”. Так и здесь: лицемерие защищает от разрушения образ, а правда разрушает образ, чтобы создать подлинность.
Но в христианстве это напряжение не тупик, а возможность восхождения. Преподобный Григорий Синаит утверждал: “Воля твоя борется с благодатью, но не может ее поглотить”. Значит, даже в самой тягостной раздвоенности действует тайна благодати, которая не дает нам окончательно утвердиться во лжи. Наша внутренняя боль – это знак, что в нас еще жива совесть и есть тяга к свету.
На голгофском Кресте соединились абсолютное бессилие и абсолютная сила, смерть и жизнь, стыд и слава. Там лицемерие человеческой природы было разоблачено до конца, а невыносимая правда о человечестве обнажена в страдающем Боге. И в этом же – победа. Здесь тайна синергии достигает апогея: человеческое унижение становится местом Божественного торжества.
Что же происходит, когда человек, не отрекаясь от своей нищеты, но и не убегая в лицемерие, осмеливается остаться перед Богом таким, каков он есть? Когда он не оправдывается, но и не отчаивается? Тогда рождается новое состояние, которое святые отцы называли целомудрием ума, смиренным мужеством, рассуждением. Григорий Нисский писал о “движении образа к подобию”: душа перестает просто прятаться за личиной или впадать в уныние от своей правды, но начинает смиренно и трезво признавать: “Да, я таков. Но Христос принимает меня и в этом, и ведет дальше”. Это качественно новая духовная ступень. Здесь уже нет мучительного страха быть разоблаченным и нет невыносимости своей правды. Здесь – мужественное упование, кроткое согласие оставить себя в руках Божиих.
Это явление третьего состояния всегда есть дар Святого Духа. Сам человек не может его произвести. Оно рождается там, где человеческая честность и Божья благодать встречаются в терпении и молитве.
В чем истина? “Во мне есть лицемерие. Я боюсь своей правды. Но я не хочу жить в раздвоенности. Я хочу быть живым”. В этой фразе – уже начало преображения. Ведь Господь не исцеляет маски, Он касается сердца. Там, где человек отваживается назвать свою рану, начинается работа благодати.
Когда приступаешь к покаянию без обвинений и без самооправданий с одним только “Зачем я надеваю эту маску? Что я прячу от людей, от Бога, от самого себя? Почему правда кажется мне опасной?” Это уже начало исцеления. Не осуждай себя, но вглядись. Потому что маска - не враг, а симптом. Через нее Господь открывает, где ты раним, где не доверяешь, где еще боишься быть настоящим. Вопрос не в том, чтобы перестать бояться. А в том, чтобы научиться не прятаться от страха.
Терпение – редкий дар на духовном пути. Святой Исаак Сирин говорит: “Долготерпение рождает рассуждение”. Это значит – не спешить избавиться от боли, не глушить ее деятельностью или молитвенным бормотанием, а перенести ее перед Богом. Терпеть не ради страдания, а ради прояснения. Напряжение между тем, кем я должен быть, и тем, кто я есть, – мука. Но если от нее не убегать, она становится родильной.
Когда боль обнажена и понесена, приходит молитва. Но не та, что из страха, а та, что из доверия. “Господи, Ты знаешь мое сердце. Я не знаю, как быть, но я отдаю Тебе эту борьбу. Очисти меня. Научи меня стоять в правде Твоей”. Молитва – это не просьба изменить ситуацию, а готовность открыться Богу посреди нее. Открыть как рану, как зеркало, как путь ко спасению.
Бог приходит как тихий ветер пророку Илье, как ясность, как осознание: “Мне больше не нужно притворяться. Я могу быть”. Это рождение нового. И ты чувствуешь: прежняя маска уже не держит, а правда уже не пугает.
Это и есть результат. Путь смиренного согласия быть с Богом в своем несовершенстве. Ведь Бог творит не по схеме, а из живого. Принятие третьего – это шаг веры: быть собой перед Христом, зная, что Он не отступит.