Правитель не юлил больше, не уклонялся от разговора. Устало провел ладонью по лицу, убрал назад упавшие на лоб волосы и испытующе посмотрел на сына.
— Теперь понимаешь?
— Он знает?
— Должен знать. Но, вероятно, считает это нормальным. Пусть так и будет. В Итериане никто не видел в нем этого. А в другом мире он не опасен… Не так опасен, как здесь.
— Почему ты решил, что он вообще опасен?
— А почему ты пришел ко мне после встречи с ним? — вопросом на вопрос ответил правитель.
Сложно сказать. Тревога? Предчувствие?
— Ждешь объяснений? — понял отец. — Что ж, глупо было пытаться оградить тебя от этого. Но я не мог не попробовать. Вы — мои дети, и защитить вас — мой долг и мое право.
— От чего защитить?
— От всего, что может причинить вам вред.
— Этьен мог мне навредить? — спросил Эйнар. — Или я ему?
Холгер вздохнул.
— Я попробую объяснить, но ты должен обещать, что не расскажешь ему о том, что сейчас узнаешь.
Молчаливый кивок был принят как клятва, и правитель продолжил:
— С матерью твоего брата я расстался еще до его рождения. Этьен появился на свет в чужом мире, вдали от меня. Жил там и там же мог умереть. Его смерть стала бы еще одной моей виной, ведь если бы я не отпустил Аллей и сумел найти решение, устроившее всех, этого не случилось бы… Но мне дали шанс. Четверо редко снисходят до нас, но в тот миг, когда Этьен остановился между жизнью и смертью, я говорил с одним из них.
Согласно официальной версии, представленной совету народов и известной Эйнару, старший сын правителя едва не погиб во время организованного неизвестными покушения, но был спасен и возвращен Огнем, жизнь дарующим. То есть исключительно по воле четырех, ибо всем известно, стихии-прародители солидарны в своих решениях. О том, что Холгер как-то причастен к этому чуду, не было произнесено и слова. До сегодняшнего дня.
— Да, я заключил договор с предвечными. Они предложили мне вернуть сына, и вместе с тем исправить ошибку, которой стало его рождение. Мне было сказано, что Этьен вернется, но не ко мне, а в мир, где родился, и я не имел права вмешиваться в его судьбу, как бы она ни сложилась. Тот мир стал его лабиринтом силы. Там он должен был найти себя и свой дар, и только после этого мог прийти в Итериан как шеар. Я не знаю, как связаны четверо с прорывами пустоты и могут ли они предрекать такие события, но они сказали, что Этьен придет в наш мир, когда будет нужен ему. И я не смогу отказаться…
— Почему ты должен был отказываться?
— Не должен был. Хотел.
— Почему?
— Потому что я не знал всего, когда заключал ту сделку, — резко ответил правитель. — Не знал, как отразится жизнь в мире людей на твоем брате. Единственное условие, которое я поставил тогда, — дать ему время. Человеческая кровь стала причиной слишком скорого взросления, и Этьен уже к пяти годам открыл в себе дар. Для ребенка это слишком большая ответственность. Я надеялся, что двенадцати лет отсрочки будет достаточно, но не учел того, что дар — это не только магия стихий. Мы ведь не задумываемся о выборе между тьмой и светом, у нас его просто нет. А у Этьена был. И он не стал выбирать. В мире людей он вобрал в себя оба начала. И сделал это так… неправильно… Свет он научился скрывать. А тьме порой позволял одержать над собой верх. Как обычный человек. И когда он получил силу шеара, продолжал думать и вести себя как человек, не оценивая всех последствий. Лишь здесь, в Итериане он понял… я надеюсь, что понял… Но не избавился от тьмы в сердце. И не избавится никогда.
— Но…
— Дослушай, — оборвал Холгер хотевшего что-то вставить наследника. — Я рассказал о своем условии, об отсрочке, которую попросил для Этьена. Но я не говорил о том, чего потребовали от меня. Первое — это молчание. Твой брат не должен знать, что я причастен к его возвращению. Невмешательство — второе. Этьен сам выбирает свою судьбу. Мне обещали, что он вернется. Что проживет двенадцать лет в мире людей и там обретет силу шеара. Что придет в Итериан, чтобы стать его спасением… И уйдет, чтобы не стать погибелью. Он вручит свою жизнь выбранному им самим миру — так мне было сказано. И я не знаю, как это понимать. Несколько лет назад я подумал, что обещанное вот-вот исполнится. Твой брат едва не отдал жизнь за Итериан… Вручить жизнь, отдать — это ведь можно толковать и так? Но Итериан — не тот мир, который он выбрал.
— Все равно не понимаю, — тряхнул головой Эйнар. — Молчание. Невмешательство. Но ты все это время удерживал его на расстоянии. Он почти ненавидит тебя. И меня заодно. И маму, и бабушку — всю нашу семью. Это тоже было условием?