Шон с надеждой взглянул на неё. «Уверен, нам всем не помешала бы еда».
«Конечно», — сказала мама. «Если вы не возражаете?» — вежливо добавила она, обращаясь к Терри, который смотрел на неё с недоумением. «Мне бы не хотелось вмешиваться. Я знаю, что не люблю никого чужого на своей кухне. Вы, должно быть, ужасно расстроены, раз в вашем доме такие незнакомцы».
Она заставила нас звучать как дальние родственники, которые неожиданно заглянули в гости, а не как беглецы от правосудия, которые устроили засаду на Терри и почти — хотя и не совсем — держат ее под прицелом.
«Конечно», — сказала Терри, внезапно осознав, что моя мать всё ещё пристально смотрит на неё. «Почему бы и нет? Уймись с головой».
Мама лучезарно улыбнулась ей и поспешила на кухню. Мы слышали, как она открывает холодильник и шкафы, чтобы быстро всё осмотреть, и одновременно разговаривает с кошками. Чёрно-белый остался на диване рядом с Терри, но остальные решили попробовать угостить новенькую второй едой.
«Мне бы не помешал напиток», — сказал отец с пылом, который насторожил всех. Он подошёл к бутылкам, которые Терри хранил у телевизора.
Я взглянул на Шона и увидел, что он наблюдает за моим отцом, прищурившись.
«Почему бы тебе не подождать, пока ты что-нибудь поешь, Ричард?» — сказал он таким спокойным и рассудительным голосом, что у меня по спине пробежали мурашки.
«Элизабет прекрасно готовит. Не хочется портить аппетит».
«Я прекрасно знаю, на что способна моя жена», — резко бросил отец, надевая очки, чтобы рассмотреть этикетку на бутылке скотча. Он явно остался доволен. «Но, думаю, ты убедишься, что хороший односолодовый виски никогда не испортит аппетит».
На мгновение Шон замер. Они с отцом встретились взглядами, и где-то в глубине сознания, клянусь, я услышал хруст костей и мышц, когда они молча боролись за превосходство. Взгляд Терри метнулся между ними. Я почувствовал внезапное унижение, которое может вызвать только неловкое поведение близкого родственника перед незнакомцами.
Шон пожал плечами, словно это было неважно, и выражение его лица оставалось нарочито нейтральным. Отец секунду смотрел на него с неуверенностью, а затем перевел взгляд на Терри. «Вы не против, мисс О’Локлин?»
Она сделала жест, означавший «что угодно», который он воспринял как согласие.
Но он заметил, что я всё ещё смотрю на него, и махнул бутылкой в мою сторону. «Ты присоединишься ко мне, Шарлотта?» — спросил он. Затем, прежде чем я успела ответить, добавил с явной насмешкой: «А, нет. Лучше не смешивать алкоголь с тем, что ты пьёшь, а?»
Я спрятала дрожь под вспышкой гнева. Шон встал между нами.
«Отвали, Ричард», — любезно сказал он. «Сейчас не время и не место, чтобы доставлять твоей дочери неприятности».
Отец открыл рот, чтобы ответить, но, взглянув на лицо Шона, тут же, что для него нетипично, закрыл его. Он предпочёл просто выскочить из комнаты, как и положено высокопоставленному консультанту, прихватив с собой виски, — вероятно, в поисках стакана. Значит, он не настолько снизил планку, чтобы осушить горлышко бутылки.
Я обернулся и увидел, что Терри наблюдает за мной с задумчивым выражением лица.
В дверях кухни появилась мама. Она вытирала руки кухонным полотенцем, её движения замедлялись, когда она ощущала напряжение.
«У тебя ведь мало что есть в запасе, дорогой?» — спросила она, нервно улыбаясь Терри. — «Мне понадобятся кое-какие вещи».
«Я часто питаюсь вне дома, но могу сбегать в магазин», — быстро предложил Терри.
«Примерно в двух кварталах к востоку отсюда есть ресторан Randalls».
Шон бросил на неё быстрый взгляд, словно говоря: «Ой, пожалуйста!», и повернулся к моей маме. «Всё в порядке», — сказал он, снова потянувшись за ключами от машины со смиренным вздохом. «Дай мне список».
Мама наготовила горы лазаньи и настояла, чтобы мы ели за столом, соблюдая все церемонии. К тому времени, как мы сели, отец уже наполовину осушил третью порцию виски, и это начало сказываться.
Речь его была прямой, а ум, казалось, был по-прежнему ясен, но он был нервным и беспокойным, руки его беспокойно теребили столовые приборы, словно он не мог удержать их на месте. Это пугало меня сильнее, чем я готов был признать.
Мне бы и самому не помешал напиток, но я предпочитал воду и пообещал себе выпить ещё один викодин позже, чтобы облегчить тупую фоновую боль в ноге. Последние несколько дней я вообще не мог её тренировать, а многочасовое сидение в машине давало накопительный эффект. Боль изматывала меня, понял я, притупляя мои реакции, когда я не мог позволить себе ничего, кроме острой, как скальпель, реакции. Я изо всех сил старался скрыть это от Шона, но знал, что у меня ничего не получается, даже если он ещё не успел мне об этом сказать. И если бы мой отец был в форме, он бы тоже это заметил.