Коллингвуд издал дрожащий смешок. «Вы не можете этого сделать, док», — сказал он, и я подумал, кого он пытается убедить: нас или себя. «Майер, или ваша маленькая девочка, у них такой взгляд. Я видел достаточно убийц в своей жизни, чтобы понять. Но вы? Вы врач, поклявшийся защищать жизнь , а не разрушать её».
«Совершенно верно», — легко согласился мой отец. «Точно так же, как я себе представляю вас, господин...»
Коллингвуд, вы поклялись служить и защищать свою страну. Толкование этой клятвы имеет значение, не правда ли? Если…
не дожидаясь ответа, он добавил: «Пожертвовав вашим здоровьем, вашей подвижностью, я спасу свою жену невредимой, и тогда цель оправдает средства».
Это были те же слова, которые Коллингвуд сказал Терри в вестибюле. Конечно, он не мог этого знать. Просто судьба провела одну из этих странных параллелей.
Отец медленно провёл пальцами чуть выше по спине Коллингвуда. Чиновник был настолько худым, что хребты его позвонков выделялись, словно пластины доисторического стегозавра, и их было так же легко различить.
«Повреждение грудного отдела позвоночника приводит к параплегии», — продолжал мой отец.
«Вероятно, вы сохраните контроль над руками, но не над мышцами живота, так что вы не только будете прикованы к инвалидному креслу и катетеру, но и будете привязаны, как тряпичная кукла».
«Красивые картины вы рисуете, док», — сказал Коллингвуд. Он уже сильно вспотел, и даже он слышал в своём тоне отчаяние, напускную браваду. Но смелости у него было предостаточно, признаю. «Не могу сказать, что одобряю, но у вас, э-э, есть свой стиль».
«Как вам такая «красивая картинка», мистер Коллингвуд? — резко спросил мой отец, его лицо побелело до костей. — Проводить дни, привязанным к инвалидному креслу, гадить в мешок, мочиться в трубку и никогда больше не испытывать стояка до конца жизни».
У меня отвисла челюсть, я знаю. Мой отец был холодным и бесстрастным, и порой я мог бы поклясться, что у него в жилах лёд, но я никогда не слышал, чтобы он опускался до грубости. Никогда не слышал, чтобы он ругался, выходил из себя или отпускал неприличные замечания. Это потрясло меня больше, чем жестокость его предложений.
Коллингвуд, должно быть, тоже опешил. Он молчал, пока пальцы моего отца поднимались всё выше, куда-то выше его лопаток.
«Травмы шейного отдела позвоночника — самые тяжёлые», — продолжал мой отец, снова безэмоционально, забыв о своей вспышке гнева. «Обычно они приводят к тому, что называется полной или частичной тетраплегией — полным параличом. Седьмой уровень — вот здесь — это последняя точка, после которой вы ещё можете рассчитывать на сколько-нибудь самостоятельное существование. Возможно, вы сохраните контроль над руками, но ваши кисти и пальцы будут повреждены».
«Афганцы избили меня по ступням, содрали кожу со спины, сломали обе руки, кисти и левую ногу в трех местах»,
Коллингвуд сказал это так, словно цеплялся за убеждённость, что то, что сейчас должно было произойти, не будет – не может быть – хуже. «Они оставили меня умирать в горах».
«Да, — отстранённо сказал мой отец, — но ты не умер. И ты должен был знать, что, если выживешь, у тебя есть все шансы на выздоровление». Он двигался медленнее, отсчитывая каждый подъём. «На уровне C-6 ты полностью потеряешь способность двигать руками. На уровне C-5 и C-4 ты, возможно, сможешь двигать плечами и бицепсами, которые, естественно, слабеют. На уровне C-3 ты теряешь функцию диафрагмы. Тебе понадобится аппарат искусственной вентиляции лёгких, чтобы дышать».
Его пальцы теперь были почти на затылке Коллингвуда, нежные и легкие.
«Не думаю, что вам нужно знать о чём-то более высоком — об атланте и аксисе. Вы бы уже умерли. И я не собираюсь позволять вам выбирать лёгкий путь». Он наклонился ближе, почти шепча на ухо Коллингвуду. «Не то чтобы ваши люди дали бедняге Джереми Ли лёгкий путь. Но это было после того, как его позвоночник разрушался в течение нескольких месяцев, вызывая хроническую боль и постепенный паралич. Вы считаете это иронией, мистер…»
Коллингвуд, что та же участь постигнет и вас?
Он отступил назад, словно встряхнулся, взглянул на бесстрастное лицо Шона, но старательно избегал моего взгляда. «Сам разрез будет мучительным, хотя и недолгим», — сказал он. «Возможно, вам стоит подержать его за ноги».
«Подождите-ка…» — Коллингвуд звучал запыхавшимся, но, возможно, это было просто из-за того, как он висел. Он снова извернулся, теперь уже борясь.