Как только мы ворвались, девушка юркнула на смятую кровать у дальней стены, поджала ноги к телу, уткнулась головой в колени и крепко обхватила их руками. Если ты будешь выглядеть достаточно незаметно и не увидишь монстров, возможно, они оставят тебя в покое.
Нет, не будут.
Её покорная поза меня одновременно и злила, и тревожила. На полу лежал тонкий тёмно-красный халат, который пытался казаться шёлком, но был таким же искусственным, как грудь госпожи внизу. Я наклонился, схватил его и бросил ей. Она остановилась ровно настолько, чтобы прижать его к груди.
«Ну-ну, Дик, — сказал тогда Шон с лёгкой насмешкой в голосе. — Это открывает тебя с совершенно новой стороны».
Отец бросил на него свирепый взгляд, но не ответил. Кожа вокруг скулы уже начала опухать, становилась всё более опухшей. Я не повредил кожу, но синяк, конечно, будет здоровенный.
Всё ещё цепляясь за это хрупкое достоинство, он поднял галстук, оброненный девушкой во время побега, заправил его обратно за воротник и начал завязывать узел. Его движения были внешне спокойными и размеренными, но это была лишь тонкая мишура. Я видел, как дрожат его руки, как пульсирует подбородок.
«Итак, ты все еще считаешь, что не должен мне ничего объяснять?» — спросил я.
Он застегнул запонки и потянулся за пиджаком, который повесил на спинку узкого стула. Костюм был сшит на заказ компанией Gieves.
& Hawkes с Сэвил-Роу и были идеально подобраны, что представляло собой разительный контраст с обветшалостью и упадком этой безвкусной маленькой комнаты.
«Я тебе ничем не обязан, Шарлотта», — сказал он тогда, и его высокомерие было поразительным. «Я сам делаю выбор. Я не буду спрашивать, как ты меня нашла…»
Вторгаться в чужую личную жизнь, похоже, для тебя в порядке вещей, но мне определённо не нужно твоё одобрение моих действий. — Он слегка скривил губы. — И я не требую, чтобы ты меня сопровождал.
«Одобрение?» — спросила я, понимая, что мой голос почти перешёл в визг. Я махнула рукой в сторону скрючившегося на кровати существа. «Она же тебе в дочери годится, чёрт возьми! Господи, да она мне почти в дочери годится!»
Он замер. «Убирайся, Шарлотта», — холодно сказал он. Его взгляд скользнул по Шону, который молча стоял и наблюдал во время этой перепалки. «И забери с собой своего мерзкого маленького хулигана».
Шон проигнорировал оскорбление и направился к двери. Проходя мимо, мой отец выразительным движением пальца указал на пистолет, который Шон нес.
«Насилие. Это единственное, что вы понимаете?»
Мы поймали его в захудалом борделе с голой юной проституткой, и он все равно пытался держаться выше других.
«Возможно, так и есть», — сказал я, не двигаясь с места. «Ну, как тебе такое насилие? Если ты сейчас же не уйдёшь отсюда с нами, я изобью тебя до потери сознания и вынесу — и, поверь, это будет очень приятно. В любом случае, ты уходишь».
Он выпрямился. «Ты не сможешь».
«О, не искушай меня».
«Нет, нельзя ! »
Я уловила нотки паники в его нарастающем тоне, с чем-то, похожим на удивление. Из всех эмоций, которые он проявил с тех пор, как мы вошли в комнату и разоблачили его, это был первый намёк на страх.
«Я не могу оставить тебя здесь», — сказала я без жалости. «Если моя мать…»
«Вот именно». Он ухватился за эту мысль, как за талисман. «Твоя мать. Если ты что-то чувствуешь к своей матери, Шарлотта, просто оставь меня здесь и уходи, пока не стало слишком поздно. Пожалуйста».
«Слишком поздно? Что ты, чёрт возьми,...»
Затем снизу послышался грохот, пронзительные крики и громкие голоса, выкрикивающие команды. Мы с Шоном выбежали в коридор.
Примерно на полпути было узкое окно с видом вниз, в
Переулок. Когда мы посмотрели вниз, то увидели только мигающие огни на крышах патрульных машин.
«Вот же чёрт», — пробормотал Шон. Его взгляд встретился с моим. Других выходов не было, иначе мы бы нашли их по пути наверх. Руководство явно больше беспокоилось о том, что посетители попытаются уйти, не заплатив, чем о возможности спастись от пожара.
Шон выхватил из моих бессильных рук нелегальный «Кел-Тек». Не теряя присутствия духа, он разделал пистолет до основания и выбросил его из окна, где он упал с пятого этажа прямо в открытый мусорный контейнер у входа. Его собственное оружие тут же последовало за ним. Никто на земле ничего не слышал и не видел. Тем не менее, я знал, что нас ждут серьёзные, серьёзные неприятности.
Мы вернулись. Отец не двинулся с места, но кто-то перемотал вперёд, и он постарел лет на двадцать. Его лицо было серым в тусклом свете. «Это полиция», — сказал я. «В доме обыск».